Год ведьмовства

Если откровенно, то в первую ночь покаяния ей пришлось перенести сильные побои, и впоследствии по ней несколько раз проходились плетью, но она не стала беспокоить его такими мелочами. Не сейчас, когда он казался таким слабым, таким хрупким в ее объятиях.

– Зачем ты пришла?

Он не знал, догадалась она. Да и откуда ему было знать? Его ведь не было в соборе. Он не слышал ее последней исповеди.

– Сегодня мне вынесли приговор, – шепотом начала она. – Пророк постановил освободить меня.

– Как такое возможно? Меня еще даже не судили.

– Слушай меня внимательно, – Иммануэль взяла обе его руки в свои. – По поводу твоего приговора. Ты должен перед всеми покаяться в своих грехах. Поклянись, что сделаешь это.

– Я тебя не понимаю.

Она услышала эхо шагов вдалеке и машинально пригнулась, прячась за ближайшим книжным шкафом.

– Я заключила сделку с твоим отцом.

– Какую еще сделку, Иммануэль? – спросил Эзра, напрягшись. – Что ты наделала?

– Я согласилась стать его женой, ради спасения твоей и моей жизни, – сказала она, и слова оставили горький вкус у нее во рту. – В будущую субботу я приму его печать.

– Нет.

Эзра до боли стиснул ее пальцы своими, и в его голосе звучало такое отвращение – и ярость, – что Иммануэль невольно отпрянула.

– Выбор стоял между пророком и костром, – поспешила объясниться Иммануэль. – Он сказал, что сохранит тебе жизнь, если я выйду за него замуж, и я согласилась – мне нужно было выиграть время, нужно было спасти тебя.

– Он солгал, – произнес Эзра так тихо, что его слова были едва слышны. – Я заключил с ним точно такую же сделку. Он сказал, если я признаю свою вину, он позаботится о том, чтобы тебе сохранили жизнь, и отпустит тебя на волю.

Выходит, пророк лгал им обоим. На самом деле его не интересовали ничьи жертвы – ни ее, ни Эзры. Пророк утверждал, что исполняет Отцову волю, но на самом деле он думал только о власти. Власти очищать, карать, контролировать. Это единственное, что его заботило.

– Иммануэль, не делай этого, – взмолился Эзра. – Он причинит тебе боль. Он раздавит тебя, как давил всех остальных.

Она закрыла глаза, и в этот момент увидела проблески той роковой ночи, когда пророк поднял руку на ее мать, а ее мать подняла руку на него.

– Он больше не тронет ни меня, ни тебя, ни кого-либо еще. Мы отыщем способ остановить его, и прекратить все это, но ты мне нужен живым и здоровым, мне нужно, чтобы ты был рядом, иначе я не справлюсь.

– Это чистой воды безумие, – сказал Эзра. – Неужели недостаточно просто спастись самим? Ты уже однажды проходила через ворота, мы можем сделать это снова. Мы можем бежать сегодня же. Я знаю, как покинуть Обитель тайными коридорами. Если ты сможешь снять с меня эти цепи, мы выберемся прежде, чем нас успеют хватиться. А отсюда мы пойдем своей дорогой.

Иммануэль позволила себе задуматься над его словами. Она вообразила, как покидает Вефиль, закрывая глаза на все его беды, убегает вместе с Эзрой и за воротами города начинает новую жизнь. Это была приятная мечта, но не более того – в этом Иммануэль не сомневалась ни капли. Она отказывалась проживать свою жизнь в бегах.

– Спасения нас самих недостаточно, – твердо сказала Иммануэль. – В Вефиле есть люди кроме нас, которые тоже страдают, и они заслуживают лучшей участи. Мы должны им помочь. Им всем.

В ответ на это Эзра долго молчал. И наконец спросил:

– И ты вот так запросто пойдешь на это? Отдашь свое тело в пользование тирану?

– Да. Именно это я и сделаю. А потом, после того, как приму печать, я покончу со всеми бедствиями раз и навсегда.

– Каким образом?

Иммануэль подумала про сигил, про жертву, которую ей придется принести, чтобы воспользоваться его силой.

– Лучше тебе не знать. Тогда, если тебя вдруг станут допрашивать, ты можешь честно сказать, что тебе ни о чем не известно.

Эзра вздохнул и прижался лбом к ее лбу. Иммануэль вдруг отчетливо осознала, что они впервые находились в такой близи друг от друга. Но все время, пока они стояли, обнявшись, в темной библиотеке, она могла думать только о том, как бы ей хотелось, чтобы он был еще ближе.

– Мне это совсем не нравится, – сказал Эзра, щекоча ее теплом своего дыхания. – Мне не нравится, что я сижу тут в цепях. Что не могу тебе ничем помочь. Что я буду торчать в этих кандалах, когда он будет ставить на тебе свое клеймо.

– Что сделано, то сделано, – прошептала Иммануэль. – На этот раз позволь мне помочь тебе. Дай мне побороться за тебя.

Эзра не ответил, только убрал руки с ее талии. Его пальцы нашли ее лицо, скулу, скользнули вниз по линии челюсти, в мягкую ямочку на подбородке. Он провел кончиком пальца по ее нижней губе, а затем наклонился ближе. Он оставил один поцелуй на ее верхней губе, и второй на нижней.

И сказал:

– Хорошо.

Часть четвертая Резня

Глава 38