Годовой абонемент на тот свет

– Не я тому причина. Мне не очень хочется рассказывать, почему наши отношения прервались. Мы даже с Новым годом друг друга не поздравляем.

– Пропала девочка, внучка Зины, – напомнила я, – а сейчас, спустя не один год после ее исчезновения, кто-то звонит и прикидывается Варей. На момент пропажи малышка только пошла в школу. Сейчас она, наверное, гимназию уже оканчивает. Если, конечно, жива. Может, вы знаете что-то о девочке?

– Обладай я информацией, сразу бы ее вам сообщила, – вздохнула Галина.

– Человек, который увез Варю, передал ее мужчине на окраине Колтыкова, – продолжала я, – внешность его он описал так: борода, усы, очки.

– Ясно, – пробормотала Галина.

– Единственное, что известно: у незнакомца были грязные руки. По-особому испачканные. Пальцы темно-желтого цвета, который переходил на внешнюю сторону кисти, становился светлее и исчезал, не дойдя до запястья. Возможно, он служил на каком-то предприятии, где имел дело с красками и по непонятной причине не пользовался перчатками. Колтыково не очень велико. Можете предположить, кто это?

Галина подошла к окну и встала к нему лицом. Через пару секунд она обернулась.

– Простите. Учительская привычка. Подчас дети зададут вопрос, на который не сразу ответ найдешь, а порой и не знаешь его. Я в такой момент всегда смотрю на улицу, нет желания, чтобы класс знал, что я в замешательстве. Сейчас автопилот сработал. Краска? Но в Колтыкове никакого производства нет, ранее ферма большая была. А теперь тут особняки дорогие, доярки и рабочие в прислугу подались.

– Можно работать в Москве, а жить здесь, – возразила я, – не так уж далеко ездить. У вас большой круг общения, вдруг у кого-то из родителей такие руки?

Галина оперлась спиной о подоконник.

– На собрания и вообще в школу приходят в основном мамы. Папы – редкие гости. Девочку, как вы говорите, увезли десять лет назад. Думаете, я помню, какие у кого тогда были пальцы? Конечно же, нет!

Но я решила не сдаваться:

– Люди годами работают в одном месте. Может, сейчас у кого-то такие руки?

– Нет, – мгновенно заявила Галина, потом добавила: – Знаете, иногда женщина звонит в салон и спрашивает: «Хочу постричься, покраситься, сделать прическу».

И слышит в ответ: «Конечно, конечно, мы очень вам рады».

Естественно, потенциальная клиентка задает вопрос: «Сколько мне примерно придется заплатить?»

Администратор сообщает цену. «Так дорого!» – ахают в трубке.

И тут девушка на ресепшен заявляет: «Наш салон элитный. В нем работают лучшие мастера Москвы, победители конкурсов, и соответственно у нас состоятельные клиенты. Никого к себе на веревке не тащим. Сюда ходят те, кому названную сумму легко оплатить».

Ничего обидного вроде вам не сказали, но интонация! Фраза произносится так, что становится ясно: ты нищета жалкая, иди туда, где обслуживают убогих. То, что я сейчас вам сообщу, не имеет ни малейшего отношения к такому разговору. Хотя мне придется те же слова употребить, не считайте меня снобкой, но наша школа элитная, платная. Деньги за месяц обучения надо отдать немалые. Цену специально подняли, чтобы поставить шлагбаум перед детьми из низших социальных слоев. На соседней улице работает якобы бесплатное общеобразовательное заведение. Почему якобы? Там тоже деньги дерут: на туалетную бумагу, шторы, цветы, учителям на подарки. Ведь один презент на всех не купишь, каждому вручить надо. А праздников-то! Новый год, Рождество, Пасха, Восьмое марта, и это я только перечислять начала. Ну да, все как будто по желанию, можете и не платить. Ага! И как к ребенку, родители у которого жлобы, преподаватели относиться будут? То-то и оно. Бесплатное учреждение тоже платное. А мы только ежемесячный взнос берем, больше ничего. Подарки у нас запрещены.

Я устала слушать ненужные сведения.

– Простите, не понимаю, какое отношение ваша школа имеет к рукам мужчины?

– У нас нет отцов, которые сами что-то красят, – решилась наконец сказать Галина, – люди их уровня нанимают рабочих. Сильный пол вообще делится на две части: одни все мастерят сами и превращают жену в прислугу, другие получают большие деньги и нанимают рабочих и горничных.

Я посмотрела на длинный шкаф в стене и встала.

– Спасибо. Поеду. Ох!

– Что случилось? – спросила Галина.

– Голова кружится, – прошептала я, садясь за парту.

– Сейчас в учительскую сбегаю, водички принесу, – засуетилась Галина и ушла.

Когда она исчезла, я вскочила, подбежала к стене и отодвинула створку шкафа. Как я и предполагала, внутри стоял тощий паренек.

– Ты Герман? – поинтересовалась я. – Любитель конфет?

– Да, – шепнул подросток. – Как вы догадались, что я здесь спрятался?

– Ты прищемил дверцей край своих брюк, – ответила я. – Сначала, когда я увидела кусок ткани, подумала, что это тряпка какая-то. Но пару минут назад дверь чуть приоткрылась, ткань исчезла, дверца закрылась. Парень, ты дурачок! У тебя диабет первого типа, а ты лопаешь тайком конфеты. Хочешь в реанимацию загреметь? Назло училке заболеть решил?

– Нет, – сказал Гера. – Нат, вылезай!

Из-за спины паренька высунулась очень худенькая девочка.

– Здрассти.