Годы и дни Мадраса

Потом семилетнюю Балу повезли в Канчипурам. Там в большом красивом храме Аманакши Амман ей впервые предстояло выступать перед зрителями. В храме собралось много народу, всем хотелось посмотреть маленькую танцовщицу. Джаямма нервничала и посматривала на дочь, которую одевали в танцевальный костюм. Учитель стоял около музыкантов и давал им последние наставления. Бала по-взрослому придирчиво осмотрела свой костюм, уверилась, что у браслетов чистый звон, и решительно подала знак музыкантам. Дробь табла рассыпалась под сводами храма, и в такт ей под колоннами с каменными богами зазвенели браслеты танцовщицы. Девочка была совершенно спокойна и только иногда бросала взгляды на учителя, ища его одобрения или порицания. Она исполняла танец посвящения девадаси. Бала захватила зрителей сразу. В ней была уверенность искусного артиста, грация и привлекательность будущей девадаси. Ее детское лицо передавало традиционную гамму чувств с опытностью и выразительностью зрелой танцовщицы.

На следующий день весь город говорил о танце Баласарасвати в храме Аманакши Амман. «Поразительно, потрясающе!» — отзывались о девочке знатоки бхаратнатьям.

Баласарасвати поняла, что ее танец понравился. С детской непосредственностью она сказала учителю:

— Теперь я танцовщица.

— Ослица ты, а не танцовщица, — ответил наттуванар и презрительно усмехнулся. — Я никогда не учил хвастунов. Поэтому не хочу тебя учить, — и он направился к двери.

Бала побежала за ним, хватала его за рубашку и просила прощения. Учитель вернулся. Больше Бала не говорила ничего о себе.

Теперь уроки продолжались вдвое дольше обычного. У нее не было времени играть со сверстниками. Мать сама учила ее читать и писать. Вечерами она рассказывала ей о великих танцовщицах танджавурского храма и пела древние песни девадаси. Все чаще задумывалась Джаямма, глядя на дочь. Она не хотела отдавать ее богам. «Божественный экстаз храмовых танцев — нужно ли это девочке? — думала она. — Бала, несомненно талантлива, очень талантлива. Имею ли я право запереть ее в храм и превратить в утеху богатых брахманов? Не лучше ли сделать ее искусство достоянием многих? Пусть все видят, что древний бхаратнатьям не умер. Хорошо было бы, если бы Бала стала профессиональной актрисой, а не просто девадаси». Джаямма размышляла об этом долгие ночи напролет и наконец решилась.

— Кандаппан, — сказала она учителю, — я не хочу, чтобы Бала стала девадаси. Ее предназначение иное.

— Амма, я тоже думал об этом, — опустил голову учитель. — Но подумай, на что ты ее обрекаешь. В храме она всегда будет на своем месте. Нашу профессию презирают кшатрии и брахманы. Но в храме они не могут этого делать. Никому не дано нарушать законы богов, даже брахманам. Ты выпустишь ее в мир, и она изопьет до дна чашу презрения и пренебрежения. Там ни боги, ни наши законы ее не защитят. Подумай об этом.

— Я уже решила, — ответила Джаямма. — Пусть эта горькая чаша прольется и на мою голову. Но люди достойны лучшего. Бала станет их радостью. Они смягчат ей горечь презрения. Пусть она танцует для людей.

Кандаппан вздохнул.

— Хорошо, амма. Положись на меня. Я сделаю Балу профессионалом.

— Как? — воскликнул через несколько дней жрец танджавурского храма, — Эту девочку хотят сделать артисткой, а не девадаси? Джаямма сошла с ума.

— Да, да, — повторяли за жрецом старейшины касты девадаси, — женщина сошла с ума. Она посягает на наши древние традиции. Кто же их будет хранить, как не сами девадаси?

Но Джаямма стояла на своем. Не помогали ни просьбы, ни угрозы. Она понимала, что танджавурские жрецы будут драться до последнего за красивую и талантливую девадаси. Оставаться дальше в Танджавуре становилось опасным. И семья переехала в Мадрас. Им удалось снять тесный, грязный домишко на окраине Майлапура. В Мадрасе не было специального квартала для девадаси, и Джаямма с детьми оказались «чужими» для соседей. В Мадрасе состоялся профессиональный дебют Баласарасвати. И многие поняли, что восходит новая и яркая звезда бхаратнатьям.

Л учитель становился все требовательнее и строже. Бала выступала на подмостках Мадраса, Танджавура и Канчипурама вместе с прославленными танцорами бхаратнатьям, не уступая им ни в чем. Но она так и не дождалась ни слова похвалы или одобрения от человека, мнением которого дорожила больше всего. Стараясь использовать в полную меру драматическое дарование Баласарасвати, он начал обучать ее манере «абинайям». И через несколько лет ее стали называть «королевой абинайям». В ее исполнении абстрактный классический бхаратнатьям наполнился конкретным содержанием и стал близок тысячам людей.

Настал день, когда учитель опоздал на урок. Он пришел на час позже, празднично одетый, в новой белой рубашке. Кандаппан окинул взглядом стройную сильную фигуру Баласарасвати и уселся на привычное место. В тот год ей исполнился 21 год.

— Урока сегодня не будет, — заявил он.

— Почему? — испуганно вскинула на него глаза ученица.