Годы испытаний. Книга 3. Разгром

Он пожал плечами, сел, откинув голову, точно проглотил аршин, пристыл руками к баранке. Миронов видел, что проборка Сучка за нерадивую службу пошла ему на пользу. Сзади «виллиса» висели прикрученные ремнями и проволокой несколько канистр с бензином. Миронов усмехнулся, садясь в машину,

— Давай трогай, Василий! В пути разберемся, что к чему.

Сучок все так же сидел с обиженным и независимым видом. Он повернул ключ и нажал на акселератор. Мотор фыркнул, чихнул несколько раз и заглох. Васю будто подбросило на пружинах. Он ударился головой о поперечную подпорку тента, открыл дверцу, кубарем вывалился наружу и бросился открывать капот.

Каменков обернулся и, качая головой, крикнул ему, широко улыбаясь:

— Слезай, приехали! Что, Василий Ардальоныч, опять искра в баллон ушла? На твоем примусе только молоко возить сподручно. Не расплескаешь, — И побежал трусцой. Проворно взобрался на своего коня, проехал мимо с гордой осанкой, подкручивая усы.

— Погоди маленько со своей колымагой! Я тебе зараз в подкрепление тягач подошлю!

Сучок, красный, потный, торопливо крутил рукоятку, бросая злые взгляды то на Каменкова, то на подведшую его машину. Миронов наблюдал за их поединком, улыбался и огорчался, поглядывая на уходившие танки и машины.

«Шутки шутками, — думал он, — а гляди, чего доброго, будем вот так стоять. Чего у него там не клеится?» В душе он пожалел, что не умел водить машину.

Мотор взревел, и машина, подскочив от резкого переключения скоростей, понеслась, обгоняя повозки и торжественно трусящего рысцой Каменкова. Но только она обогнала лошадей, и Сучок хотел что-то крикнуть своему сопернику, как мотор снова зачихал и заглох. Миронов вскипел:

— Вы что дурака валяете? Что у вас с машиной? Или мне выйти?

Сучок от злости, обиды, вытаращив глаза, шипел, как гусак, потеряв голос:

— Одну минуту, товарищ майор! Это у меня отстойник засорился, товарищ майор!

Трясущимися руками он быстро снял отстойник, слил бензин, включил зажигание, и мотор ровно заработал. Машина понеслась, ловко объезжая едущих, и вскоре вырвалась вперед, к головному танку, в котором ехал Кряжев.

«Здорово было бы, — думал Миронов, — если удалось догнать танковые бригады Канашова. А то ведь наверняка он остался о нас плохого мнения. Надеялся, что мы сделаем коридор для его танков, а вышло не так, как планировали».

Генералу Канашову прислали донесение, что правая группа — танковая бригада полковника Петрова — в районе артиллерийских позиций противника встретила сильное огневое сопротивление. «Если она задержится, — подумал он, — то нам задачу не выполнить». Он доложил Поморцеву и решил ехать на командный пункт бригады посмотреть, что там происходит. Поморцев, раздумывая, ответил ему:

— Тебе виднее, но правильно ли будет бросать корпус, если в бригаде есть командир? Прикажи, пусть решает. Привыкли с няньками.

Но Кана шов не мог согласиться с его доводами. Обстановка, по донесению, была неясной. Ждать и гадать он не мог. Его так и подмывало поглядеть, что же там происходит. Почему они толкутся на месте? И он тут же направился с группой управления на «виллисе». Видимость плохая. Туман рассеялся, но пошел мокрый снег. Они ехали по разбитой дороге, с трудом преодолевая глубокие выбоины. По обеим сторонам дороги тянулись заборы крестов с солдатскими касками и стандартными черными дощечками посредине креста. Это сплошное кладбище наглядно подтверждало, чего стоили немцам летние победы, о которых они так много писали, о чем хвасталась их пропаганда. «Вот показать бы немецкому народу эту истинную правду, — думал Канашов. — Может быть, тогда они все, кто еще верит и надеется, задумались бы, чего стоили успехи немецкой армии и насколько они близки к победе, как уверяли их борзописцы». Но это были все же «счастливые» мертвецы, похороненные с элементарными почестями. А вот сейчас у обочин и прямо на дорогах, в степи, заметаемой снегом, валялись десятки тысяч скошенных пулями и осколками, изуродованных снарядами и минами, замерзших и раздавленных танками и машинами немецких солдат. Валялись, будто мусор.

И кругом, куда ни посмотри, сожженные танки обгорелые машины, разбитые орудия, минометы. Вот все, что осталось от прежней вражеской обороны и тех войск, которые еще вчера представляли грозную силу, которые считались непобедимыми.

Канашов выскочил на высоту, где находился командный пункт бригады. Петров доложил ему: «Бригада ведет бой». Канашов недовольно поморщился. К чему докладывать, когда он и сам видел, как развернутые в боевые порядки танки наступали на впереди лежащие высоты в густых разрывах вражеских снарядов.

— Что же ты делаешь, полковник? Какого черта атакуешь в лоб?

— А здесь нет больше дорог, товарищ генерал. Одна только.

— Ты что захотел, чтобы тебе шоссе проложили? Немедленно отвести танки за эти высоты! — Он показал рукой. И, подойдя вплотную, тихо сказал, сжимая кулаки: — Не было бы здесь твоих подчиненных, дурак ты эдакий! Людей и технику губишь и думаешь — война спишет. Не выйдет!

Бледный, вытянувшийся по стойке «смирно», полковник Петров стоял, уронив взгляд в землю.