Годы испытаний. Книга 3. Разгром

А если бы мы ушли, это дало бы им моральное право отводить войска в случае вынужденной необходимости. Но мы хорошо знаем, что ни войска, ни мы не имеем права делать ни одного шага назад. Иначе армии грозит гибель, и немцы захватят Сталинград.

Прощаясь с Буруновым, генерал Чуйков сказал:

— Если бы Паулюс сейчас знал наше катастрофическое положение, то ему было бы достаточно бросить всего один свежий батальон для захвата штаба армии со всеми нами. — И, скупо улыбнувшись, добавил: — По-видимому, у Паулюса сейчас нет уже ни одного свежего батальона.

Возвращаясь на командный пункт, Бурунов думал: «Все остальное, что ни случилось бы со мной, какие бы неприятности ни пришлось мне вынести сегодня в бою и во время доклада командующему, — все это сущие пустяки по сравнению с тем, что армия наша все же выстояла против смертельного удара наступающей шестой армии немцев. Выстояла, несмотря на десятикратное превосходство, они не смогли сломить упорство нашей обороны и своей задачи не выполнили.

И главный секрет наших успехов заключается не в «неприступных крепостях», которые мы якобы построили, как болтает об этом геббельсовская пропаганда, а в тех людях, которые защищают Сталинград. Это Коломыченко и Грайворон, Еж и Шашни, Бурлаков и Саранцев, которые сражались сегодня, в самый тяжелый день сталинградской обороны, это те, кто сражался летом на подступах и в самом Сталинграде: Канашов и Миронов, Аленцова и Наташа и многие, многие другие бойцы и командиры — фамилии их не вместит самый объемный алфавитный справочник».

Когда ушел Бурунов, командующий армией и член военного совета долго сидели, совещались между собой. Генерал Чуйков сказал:

— По-моему, Кузьма Акимович, с этого дня мы должны выбросить из своих приказов такие слова, как «отход», «отступление», чтобы никто из наших подчиненных командиров и не подумал, что войска можно отводить на новые позиции.

— А что, Василий Иванович, ты прав! Мы должны просто забыть, что такие слова существуют в военной терминологии. Это придаст еще большую прочность нашей обороне.

Вернувшегося из штаба армии в дивизию Бурунова встретил с радостной вестью начальник штаба Бурлаков. Подполковник Коломыченко не погиб при огневом налете «катюш», а только ранен, но отказался ехать в госпиталь.

На другой день, ранним утром, комиссар Саранцев вошел в блиндаж Бурунова. В руках у него шелестела бумажка.

— Ты обратил внимание, Николай Тарасович, вот на эти слова приказа, полученного из армии: «Сражаться до последней возможности, назад ни шагу!»?

— Да, для меня вчера многое прояснилось после того, как я побывал у командующего армией и члена военного совета.

И Бурунов стал рассказывать комиссару об их разговоре. Сквозь глухие далекие взрывы и трескотню пулеметных очередей до слуха Бурунова доносилась немного грустная, но уверенная песня под гармонь. Где-то пели. Он приоткрыл дверь блиндажа. Один молодой, по-мальчишески звонкий голос выводил мелодию. Он прислушался.

Позади, полна тревоги,

Волга-матушка река,

Дальше нет для нас дороги,

Хоть Россия велика.

— Кто это поет? Совсем где-то близко, — сказал комдив.

— А это наши боевые хлопцы. Я вчера вечером, когда ты был в штабе армии, отдал распоряжение командирам полков, чтобы они легкораненым, особо отличившимся в бою, дали суточный отдых. Пусть люди придут в себя, помоются, отдохнут. Нам же не последний день воевать тут. Одобряешь?

Бурунов кивнул головой, и глаза его посветлели.

— Одобряю, Виктор Георгиевич.

— А песню поют два бронебойщика, Шашин и Панков. Помнишь, вчера, когда шли на наблюдательный пункт и их встретили? Я только что заходил к ним. Они герои. Три танка подбили. Сегодня в дивизионной газете о них заметку даем с фотографией. Ларионов заснял их в момент поединка с немецкими танками. Вот, погляди, — достал он фотокарточку из полевой сумки.

Бурунов сказал:

— Надо Шашина и Панкова к наградам представить.

— Обязательно, — поддержал Саранцев.

— Ты знаешь, Виктор Георгиевич, я после вчерашней встречи с командующим многое продумал. Нельзя нам оставаться пассивными и ждать, когда немцы нам бой навяжут.

— А чем активничать? — тяжело вздохнул Саранцев. — От бывшего полка Гайворона осталась одна треть. А в других и половины нет.

— И все же кое-что можно сделать. Немцы после дневных изнурительных боев сил набираются, а мы не будем давать им отдыха. Минометным огоньком будем их нервы щекотать. А перед рассветом, когда они нас соберутся атаковать, будем упреждать их контратаками.

— А что, мысль дельная, давай испробуем.

— Я уже отдал распоряжение Бурлакову и командирам полков. Они совместно разрабатывают план беспокоящих контратак. Сегодня доложат мне. Поглядим сначала, что у них на бумаге получится, а завтра с утра проверим на практике.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Командующий 6-й немецкой армией генерал-полковник Паулюс уже вторые сутки не в духе, а причин для этого больше чем достаточно.