Годы испытаний. Книга 3. Разгром

Можно было подумать, что Вейхс и ставка Гитлера сговорились его мучить беспрерывными звонками, телеграммами, приказами, директивами с одним и тем же надоевшим до оскомины требованием: «Взять Сталинград во что бы то ни стало ко дню большевистского праздника — седьмого ноября — и устроить парад победы». Кто-кто, а он, Паулюс, хорошо знал, что его армия за месяц беспрерывных боев выдохлась окончательно, и резервы истощены до предела. Нет, русскую армию нельзя представлять, не будучи наивным дураком, слабенькой и неспособной не только к сопротивлению, но и к решительным действиям. Он невольно вспомнил бой двух тяжеловесов — боксеров на первенство мира по боксу в 1934 году в Берлине. Паулюс любил этот вид спорта и не пропускал ни одной интересной встречи. Тогда в разгар чемпионата исход командного первенства решался поединком тяжеловесов. Конечно, немцы были предельно уверены в победе земляка. Он остро и уверенно атаковал соперника, нанося ему беспрерывно один за другим мощные удары. Еще один, два таких удара — и противник упадет бездыханным, и судья, подняв руку победителя, объявит о конце поединка. Немец, как машина, работал кулаками. Он был, казалось, неистощим в своей силе и выносливости. Но с каждым новым ударом заметно слабели его атаки, скользили ноги, удары не достигали цели. Противник отражал их все увереннее и увереннее и, умело защищаясь, наносил чувствительные ответные удары, от которых его партнер уходил покачиваясь, слабея, а подчас, не успевая нанести ответного удара, сближался, повисая и тормозя каждое движение соперника. Такая же картина наблюдалась и в действиях 6-й армии. Вчера она только получила несколько таких контрударов от, казалось бы, до предела истощенного противника и была потеснена и потеряла ряд выгодных опорных пунктов. Нет, Паулюс уже не расценивал врага как слабого, разбитого, неспособного к сопротивлению и активным действиям. С каждым днем он все больше убеждался в том, что бой ведут почти равные и мощные гиганты, ни один из них не сдаст без жестокого боя своих позиций. И те недальновидные полководческие иллюзии скорой победы, которые еще питали Вейхс и в особенности ставка, он не только не разделял — они просто раздражали его. А бесконечные звонки приводили в ярость. И, чтобы избавиться от надоевших ему звонков, он объявил себя больным и официально переложил командование и переговоры с высокопоставленными лицами на начальника штаба — Шмидта. Он знал, что честолюбивый, с карьеристскими замашками Шмидт польщен его доверием и будет лезть из кожи вон, чтобы выслужиться перед командованием. Ну что может сделать он, Паулюс, когда его армия — некогда исполин, силач — измотана, растратила запас былой энергии. Ей нужен отдых, отдых и еще раз отдых или хотя бы передышка. В нее надо вливать новое добротное питание — свежие боеспособные дивизии, новую технику. Отдельные, даже удачные удары не свалят этого русского гиганта в Волгу, как это казалось прежде. Через него не перешагнешь, пока он стоит, не уступая ни пяди, без точных и сокрушительных ударов.

И хотя Шмидт состряпал хитрую сводку, где оправдал все неудачи последних дней боев, явно преувеличивая силы контратакующих русских войск, и обосновал их успехи новыми танковыми пополнениями, Паулюс не верил этим данным, сознательно уклоняясь их подписывать. Правда, его неверие было нарушено личным докладом генерала Мильдера. (Мильдеру он верил больше, чем своему начальнику штаба.) Он уверял Паулюса, что русские действительно потеснили его дивизию на ряде участков танками, но сколько их было, он не мог доложить точно. Одни командиры сообщили, что их было более двух десятков, другие — до пятидесяти. Мильдер объяснил это тем, что атака проходила в тумане. Точно установить число русских танков было не так-то просто. Паулюс слушал его доклад, сомневался, в какой-то мере верил ему и снова сомневался. И для этого были свои причины. «Если русская армия имела столько танков, то почему она ограничила свое наступление в пределах первой позиции? Почему она несколько улучшила свое положение, но не пошла дальше? Нет, тут что-то не то. По-видимому, русские не располагают, как и мы, достаточными силами и резервами». Так объяснил он сам себе происшедшее наступление 62-й армии на ряде участков. Усталый, малоподвижный, с задумчивым лицом, он, попрощавшись с Мильдером одним кивком головы, сказал ему:

— Мы еще сразимся с русскими и постараемся доказать им преимущество немецкого военного искусства. У меня еще есть одна заманчивая идея. Если мне удастся ее осуществить, мы наверняка выиграем эту многомесячную битву. Об этом вы узнаете, генерал, в самое ближайшее время.

В голосе его чувствовалась какая-то тайная надежда.

По вечерам Паулюс выходил из душного, пахнущего сыростью подземелья, и, прохаживаясь, останавливался, глядел на восток, вдыхал холодящий, свежий воздух через широкие ноздри, будто принюхивался к первым осенним заморозкам, стараясь, как волк, учуять желаемую, но недоступную добычу.