Годы испытаний. Книга 3. Разгром

Наступило заметное похолодание. Как-то вечером к нему привели местного жителя, бывшего кулака, который сбежал из лагеря и пристроился работать бакенщиком. Он подробно рассказал Паулюсу о режиме Волги, о том, что скоро по воде пойдет шуга — ледяное сало, которое затем перейдет в сильный ледоход.

В такое время, обычно в начале ноября, связь водным путем через Волгу прекращается. Паулюс сидел, внимательно слушал бакенщика, завернувшись в теплый плед, и изредка отхлебывал маленькими глотками кофе с коньяком.

У него зрел новый, ему казалось, реальный план: как окончательно разделаться с войсками 62-й армии и остатки ее сбросить во время ледохода в Волгу. «Я стяну сюда все мои дивизии, всю артиллерию, брошу авиацию и завершу это трудное сражение. Мой противник не сможет противостоять этому таранному натиску. У него не будет связи с тылом. Для него я приготовлю два, нас устраивающих выхода. На нас будет работать природа, климат и те реальные преимущества в силах, которыми мы располагаем».

* * *

После посещения Паулюса Мильдер приехал к себе в штаб корпуса с радостным чувством скорых перемен к лучшему. Командующий не случайно намекал на то, что в армии ожидаются изменения. «По-видимому, к нам идет новое подкрепление. Мой корпус теперь, наверно, пополнят танками и артиллерией. Армейский интендант обещал, что завтра мы получим зимнее обмундирование. Это не то, что было в прошлом году. Кое-чему научила нас русская зима».

Но не успел Мильдер, войдя к себе в блиндаж, снять шинель, как адъютант доложил ему, что приехал полковник Нельте и просит его принять по очень срочному и важному делу. Мильдеру не особенно был приятен визит Нельте по многим причинам. Во-первых, он сильно в нем разочаровался и злился за его прежние панические настроения, во-вторых, он намеревался побыть сам с собой наедине, поразмыслить над тем, что же вокруг происходит, и, в-третьих, он порядком проголодался. Но в сложившейся обстановке ничего не оставалось делать, как вопреки желаниям и настроениям принять своего подчиненного. Нельте вошел к нему хмурый, озабоченный. Верхняя его губа вздрагивала,

— Господин генерал, разведка корпуса вас обманула, — сказал он скороговоркой. — Русские не имели столько танков, как вам доложили. На участке моего соседа, где они атаковали и захватили трехэтажное здание, у них был всего один танк.

— Что? Один танк, полковник? — Мильдер вскочил и вышел из-за стола. Он подошел к ному вплотную. — Вы, господин полковник, заблуждаетесь. Откуда у вас такие сведения?

— Нет, господин генерал, я не заблуждаюсь. Один танк, и то не русский, а наш легкий танк атаковал наши позиции. Они захватили его у нас.

— Да вы что, полковник? Вы больны? А откуда же столько шума? Я слышал сам своими ушами. По крайней мере, их было не менее десяти.

— Это, господин генерал, русские нас снова провели. Они пустили тягачи, которые маневрировали перед нашими позициями ранним утром, воспользовавшись туманом. Их было пять. Все это нам сообщил пленный, захваченный на участке моей дивизии.

Мильдер пристально глядел на Нельте, то щурился, то закусывал губу, сверлил его холодными, злыми глазами. Его обуял приступ ярости, лицо его почернело.

— Негодяй Беккер. Негодяй. Он опозорил меня и честь нашего корпуса. — И сам тут же с ужасом подумал: «А что, если об этом узнает начальник штаба армии Шмидт? Мне несдобровать. Да и перед Паулюсом я буду выглядеть дурачком, которого обводят, как хотят, подчиненные. Что же делать? Паулюс донесет командующему группой Вейхсу, а он сообщит эти сведения в ставку».

Мильдер весь содрогнулся при мысли, что будет с ним, если об этом узнает высшее командование. Тело его бессильно расслабло, руки безвольно опустились. Он сел, опустив голову. Нельте глядел на него и не узнавал прежнего Мильдера. Ему стало его почему-то жалко. «Может быть, напрасно я доложил ему об обмане разведчиков? Все равно уже нельзя что-либо изменить. И ничего нельзя исправить. Нет, но почему же поздно? А что, если я попрошу генерала разрешить мне атаковать русских? У них нет резервов задержать нашу внезапную атаку. Мы сможем возвратить потерянные позиции. И тем самым поправим свои дела и восстановим свой боевой авторитет в глазах командования».

Мильдер почувствовал, что Нельте понял его растерянность и, возможно, начнет ему сочувствовать, попытается советовать, а то и просто будет в душе радоваться тому, что наконец-то за долгие годы совместной службы увидел слабость своего начальника, слывшего непоколебимым, не теряющимся, казалось, в самых безвыходных обстоятельствах. Он крайним напряжением воли сосредоточил взгляд на фамильном перстне с гербовой эмблемой щита с перекрещивающимися мечами — это всегда помогало ему, когда он старался собраться с мыслями и хотел взять себя в руки. Он быстро встал. Теперь это был тот же Мильдер, которого знали долгие годы его подчиненные. Спокойно-сосредоточенный, тяжелый, властный взгляд, тонкие, будто поджатые, губы, морщинки, от уголков рта скобочками сходящиеся на подбородке.