Годы нашей жизни

Когда Выдригану говорили о каких-то промахах или недостатках бойцов разведроты, которую он опекал, Захар Петрович соглашался.

— Мда, и зачем только человеку недостатки?! — Но разведчиков своих он любил вместе с их недостатками. Пожалуй, никто лучше него не знал, как у иного разведчика рядом с лихостью и бесстрашием мирно уживается некая склонность к преувеличению, к сочинительству.

— Слушай, козаче, ты часом не брешешь? — в упор спрашивал полковник. Он не терпел лжи. Но за истинную храбрость многое прощал разведчикам, и они, побаивавшиеся Выдригана, как и Казакевич, по-настоящему любили его.

СТОЛКНОВЕНИЕ С КОМАНДАРМОМ

Захар Петрович был из тех комдивов, которых знает каждый солдат переднего края. А командир разведроты с ним связан теснее других. С каждым боевым днем он все больше открывал для себя сходство комдива с романтическим обликом героя революции.

— Для того, кому дорог народ, нет человека-пешки, — не раз повторял Выдриган, всегда остро ощущавший беспечность человеческой личности. — Страна, конечно, обойдется без меня, без тебя, козаче, без Петра, без Захара. Это так. Но люди не пешки, и каждый — личность, даже неповторимая.

Многое сам переживший, не боящийся смерти и готовый в любую минуту умереть, если это нужно для победы, полковник умел беречь людей.

Командир разведроты был свидетелем разговоров, порой возникавших у комдива с офицерами разведки корпуса или штабарма. Некоторые из них, чуть только потребуются какие-нибудь данные, сразу предлагали разведывательную операцию и не всегда взвешивали, какой ценой дивизия заплатит за третьестепенные и не очень нужные сведения.

Котда Выдриган был убежден, что поиск бесцелен, он не только возражал, но и отстаивал свою точку зрения. Об этих стычках дивизионные разведчики, разумеется, не знали, но умом и сердцем они хорошо чувствовали и понимали, что Батя из тех, которые разведчиками не разбрасываются. И уж если есть приказ на поиск, на взятие «языка», на операцию, они были готовы сделать невозможное.

Захар Петрович говорил:

— У меня каждый разведчик, каждый воин на учете и на вес золота. Нет моря без воды, войны без крови. Но я должен малой кровью добиться наибольшего военного успеха.

Есть люди, которые всегда не прочь приложиться к чаше успеха, но меньше всего любят чашу ответственности. Таких Выдриган никогда не уважал. Тем более на войне.

Захар Петрович считал постыдным уходить от ответственности. Он не боялся целиком взять ее на себя и в трудно складывающемся бою, и в неожиданно возникшей сложной ситуации, и в большом, и в малом.

«Перед лицом военной дисциплины комдив и боец должны быть равны. Для обоих приказ начальника — высший закон. Именно поэтому я ярый противник действий, которые ничего, кроме бессмысленных потерь, не дадут».

На этой почве (и не только на этой) у Захара Петровича подчас не обходилось без столкновений с представителями корпуса, армии. Иные из старших офицеров считали его строптивым. Он ходил в «трудных комдивах».

Но уж если Выдриган был твердо убежден в правоте, он не боялся защищать свою точку зрения, даже если в горячке дел, в кипении страстей это могло грозить ему неприятностями.

Захар Петрович не любил рассказывать историю одного такого особенно острого столкновения. Она легла ему на душу тяжелым воспоминанием.

…Дело происходило в разгар войны.

Дивизию Выдригана забрали из армии, в составе которой она сформировалась, долго действовала, передав другой армии для усиления. Оба — и новый командарм, и старый комдив — знали, что это мера временная. И еще Выдриган знал крутой нрав нового командарма. Он слыл генералом «во что бы то ни стало». Свои недостатки усиленно возмещал нажимом, крепким словом и девизом «любой ценой».

Боевые достижения на участках, порученных командарму, уже не раз выглядели далеко не блестяще. И он понимал, сколь многое теперь зависит от хода новой наступательной операции. Она складывалась тяжело, но с успехом.

Дивизия Выдригана, действуя на направлении основного удара, явила большую силу наступательного духа. Она прорвала многослойную вражескую оборону и вышла на указанный рубеж.

После многочасового боя была крайняя необходимость дать время не столько для передышки, сколько на подготовку боевых порядков дивизии.

Командарм приказал Выдригану наступать дальше и взять укрепленный фашистами населенный пункт, расположенный в стороне от шоссе.

Не только полковник, но и отдавший ему приказ генерал знали, что для выполнения этой задачи сил дивизии явно недостаточно, тем более после такого сражения. Но сколько раз осуществлялось казавшееся неосуществимым?

Захар Петрович подумал: может быть, наступление на опорный пункт сегодня, с ходу, будет стоить меньше крови, чем ее потребуется завтра.

В голосе командарма звучал металл:

— Взять к исходу дня!

Комдив предпринял атаку. Он докладывал командарму о больших потерях, которые несет. Новая атака тоже не дала услеха.

Выдриган переговорил со всеми командирами полков.

— Мда, — тяжело произнес он, прикинув, сколько осталось штыков.