Годы нашей жизни

Семнадцатый год. В родные старобельские места вернулся ссыльный большевик Панфилов. В его домишко приходят за советом ходоки из соседних волостей. В марте Панфилов повесил над своим окном красное знамя…

Бурлит городишко. Кулачье, заправилы земской управы во главе с оптовиком Абрамовым уже видят уезд у себя в кармане.

— Раньше был Романов, а теперь Абрамов ворочает городом, как хочет, — литейщик Панфилов держит речь, размахивая зажатой в руке сибирской шапкой. Из кармана его пальто торчит синяя брошюрка, которую он с товарищами недавно напечатал в Старобельске. Это программа РСДРП(б).

Управа приказала немедленно изъять и сжечь большевистскую программу. Потом она попыталась «арестовать» принятое старобельскими телеграфистами сообщение из Петрограда о переходе власти в руки Советов. Но и здесь, в далекой глуши, не остановить неумолимое движение великой пролетарской революции.

За полуосвещенными окнами здания — туманный ноябрьский вечер. В городской гимназии буржуазия устроила сборище. Местные монархисты и реакционеры, члены всех черносотенных союзов трогательно лобызаются со сторонниками «самостийных» партий, признавших Центральную раду своим правительством. Путая и безбожно перевирая слова, они даже подтягивают украинскую песню, которая еще недавно приводила их в бешенство.

Вдруг в нестройное пение врывается сильный, властный голос:

— Шуты балаганные! Не выйдет по-вашему! — Это в дверях появился Панфилов. — Вам ли петь «Заповiт»!..

В луганской тюрьме, на сибирских трактах, в олонецкой и вологодской ссылках большевик Панфилов не раз запевал с товарищами бессмертный «Заповiт» Шевченко. Взволнованно и гордо прозвучит он и в зале промерзшего от январской стужи местного театра, который согрели своим горячим дыханием делегаты уездного съезда Советов.

«Не в вольные казаки, а в Красную гвардию…» — решило солдатское собрание и избрало инициативную комиссию по созыву съезда Советов.

Первые старобельские красногвардейцы разоружили драгунский эскадрон, заняли почту, телеграф, земство. В волостях формировали ревкомы, боевые отряды, посылали делегатов на уездный съезд Советов. Он открылся пением «Интернационала» и принятием письма Ленину.

Рабочая Москва и Петроград голодали, а бывшие хозяева Старобельска и уезда припрятали сотни тысяч пудов зерна, муки. Панфилову поручили трудный участок — реквизиционный отдел уездного исполкома: конфискацию у помещиков и городской буржуазии земли, имущества, продовольствия…

Представитель «Бедноты» обо всем этом подробно выспрашивал, и Федор Дмитриевич, любивший обстоятельность, успел довести свой рассказ лишь до весны прошлого 1918 года. Журналист вел запись в старой приходно-расходной книге охотнорядского купца, служившей ему блокнотом. При всей экономии бумаги первое интервью Панфилова заняло немало страниц, а сотруднику «Бедноты» еще предстояло записать рассказ о том, чем жил Старобельск в последний год. Он сокрушался, как уложить в двести газетных строк биографию старого революционера! Между тем Панфилов, которого он разыскивал, в этот вечер был занят в аграрной секции съезда.

Донецкий рабочий, литейщик и слесарь, он знал жизнь деревни не только потому, что происходил из крестьян. В годы подполья большевистские организации Луганска, Екатеринослава не раз посылали его на село. А в последнее время, уже как представитель Советской власти, он побывал во многих волостях.

От апреля до ноября 1918 года в Старобельске хозяйничали немцы. На смену им явился «старобельский губернатор» — генерал Хицкелауров со своей «дикой» дивизией. Немцы и белоказаки ободрали села как липку: увезли хлеб, угнали скот. Каждый двор должен был еженедельно сдавать по 60 яиц. Бабы ревели: «Что же, нам самим нести яйца, что ли?»

Член уездного исполкома Панфилов во время оккупации находился в красногвардейском отряде. В январе девятнадцатого года его отправили в Старобельск формировать партизанский полк, восстанавливать Советскую власть.

На партийный съезд Панфилов приехал вооруженный немалым опытом. О положении в уезде, о настроении крестьян Ленин выспросил его еще до того, как Панфилов доложил аграрной секции, в работе которой Владимир Ильич участвовал. Секция собиралась несколько раз. Обсуждались вопросы земельной политики, и старобельский делегат высказал ряд соображений, подтверждавших, как жизненно важна политика прочного союза с середняком, которую отстаивает Ленин.

23 марта. Вторая половина дня.

В Круглом зале Кремля идет заключительное заседание VIII съезда РКП. Ленин сложил несколько листков, лежавших на пюпитре, и посмотрел на часы. Только что он закончил доклад, сделанный от имени аграрной секции, и еще не стихло бурное одобрение, которым была встречена его речь о грядущих судьбах крестьянства и завтрашнем дне советской деревни.