Годы нашей жизни

Панфилов сидел рядом с Петровским недалеко от трибуны. Чувство волнения, охватившее его, было таким сильным, что он испытывал физическую потребность встать и сказать Ленину, товарищам, съезду все, что за эти несколько дней передумал. Однако тем временем, как в душе Панфилова это чувство боролось с какой-то робостью и тревогой — сумеет ли он высказать то, что переживает? — председательствовавший на заседании заговорил о прекращении прений.

Поднялся кто-то из делегатов, сидевших у колонны.

— После речи товарища Ленина совершенно ясно и нет необходимости продолжать обсуждение.

Панфилов видел, как эти слова вызвали выражение неодобрения на лице Ильича.

— Мы говорим здесь, на съезде, не для этого маленького зала, а для всей России… Необходимо выслушать товарищей с мест, — предложил Ленин.

Но было уже позднее время, а еще предстояли выборы ЦК, и большинство проголосовало за прекращение дебатов.

В этот момент сидевшие в первых рядах заметили какое-то возбуждение в президиуме, товарищи за столом о чем-то переговаривались. Затем к трибуне прошли двое — красивая женщина в бархатном платье и невысокий черноволосый мужчина с небольшими усиками, одетый в военную форму. В зале зазвучала иностранная речь. Сосед наклонился к Панфилову и сказал:

— Наш французский товарищ Жак Садуль.

Женщину, стоящую рядом с оратором, Панфилов знал. Это была Александра Коллонтай, с которой он познакомился на заседании аграрной секции.

Приумолкший зал слушал перевод речи француза:

— Вчера в Одессе интервенты расстреляли французскую коммунистку, воина революции и героическую участницу большевистского подполья Жанну Лябурб…

Съезд встал. Под сводами зала похоронный марш зазвучал как клятва.

Панфилов не сводил глаз с Ленина. Тихо плыла мелодия, а Панфилова обступали думы о величии событий, участником которых ему выпало быть. Из Москвы он снова отправится на фронт. Так уже решено. Здесь он один из старейших делегатов. Суждено ли ему в будущем сказать партийному съезду слово о том, что составляет смысл всей его жизни?

Эти мысли придали Панфилову решимости. Он встал и громко, так, что его сразу услышал весь зал, попросил слова.

— Большинство голосовало против прений, — напомнил председатель.

— Просим, просим! — с эстрады раздался голос Ленина, предлагавшего послушать старобельского делегата. — Я обращусь к съезду за разрешением дать товарищу слово.

Панфилов, улыбающийся и немного растерянный, шел к трибуне. О чем он будет сейчас говорить?

— Товарищи коммунисты! Я с тысяча восемьсот восемьдесят четвертого года ожидал случая сказать о жизни крестьян…

Владимир Ильич слушал, облокотившись на стол. Он-то знал, почему Панфилов назвал эту дату. Тридцать пять лет назад Панфилов вступил в группу «Народная воля» на Луганском казенном заводе.

Опершись на пюпитр, старик говорил о судьбах народных. Он рисовал картину жизни своего уезда, острой борьбы за хлеб и Советскую власть. Говорил о том, что видел в волостях. О сопротивлении кулачья и предательстве эсеров, рассказывал о бедноте, крепко подпирающей плечом Советы, о середняках, которые идут с Советской властью, о большевистских агитаторах. Давно минули положенные по регламенту пятнадцать минут, но даже пунктуальный председательствующий, видя, как слушает зал, не останавливал оратора.

В речи старобельского делегата отсутствовали откровения, но была волнующая правдивая картина нелегкой судьбы небольшой коммунистической организации далекого степного уезда, которая выводит народ на широкую дорогу…

Ленин встал и вместе со всеми долго аплодировал старику.

Объявили перерыв.

Тут же в зале Панфилова обступили товарищи, поздравляли с интересной речью. Подошел и Демьян Бедный, обнял старика, повел к Ленину.

— Спасибо, товарищ Панфилов, — сказал Владимир Ильич. Потом увидел стоявшего невдалеке фотографа: — Пойдем сфотографируемся.

Весь перерыв Ильич не отпускал от себя Панфилова. Он подозвал Петровского и, улыбаясь, сказал:

— Товарищ председатель ВУЦИКа, я хочу пожелать вам, чтобы все депутаты были так деятельны, как товарищ Панфилов.

Петровский еще не сдал наркомат, и речь зашла о некоторых наркомвнудельских вопросах. Ленин включил в разговор Панфилова и тут же посоветовал уездному исполкому проверить законность ареста всех находившихся в тюрьмах. Нет ли несправедливых осуждений из-за личных счетов, по доносам и наветам врагов?

Панфилов старался все запомнить, что говорил Ленин.

В двенадцатом часу ночи Ильич закрывал партийный съезд.

— Товарищи, за нашими спинами стоит целый ряд революционеров, которые приносили свою жизнь в жертву освобождению России. На долю большинства этих революционных деятелей выпала тяжелая судьба.

Слово Ленина звучало так вдохновенно, что Панфилов позабыл об усталости, о холоде.

— Нам досталось счастье… Мы видим… что семя, посеянное нашей русской революцией, восходит в Европе… Социализм победит во всем мире.