《Гойда》 (оригинал с Фикбука, слэш)

Дно под его ногами будто бы заверяло юношу в правоте его, покуда Михаил и с улыбкой внимал смелой догадке Басманова.

- Уж коли мне не вырвут языка, я замолвлю за тебя словечко, - закивал Фёдор, вновь обращая взгляд к звёздам.

- Было бы чудно, голубчик, - добродушно улыбнулся Михаил, воротя Фёдора в лодку, да вновь налягнув на вёсла, - будет чудно.

…

Фёдор сошёл в порту Москвы-реки тихим утром. Солнца ещё не было на горизонте. Пара рыбаков чернели горбатыми тенями, ожидая свой скромный улов.

Басманов явился в иноземном облачении, коие носил в замке Генриха. В ином раскладе привлёк ненужное внимание, но не сейчас. Редкие ранние крестьяне едва ль глядели на юношу.

Но всяко, много шуму поднялось всё же. И той причиной было вовсе не люди.

Сердце Фёдора замерло, как он заслышал тот крик.

- Неужто? – Басманов вставил два пальца в рот и громко-громко присвистнул, зазывая ненаглядную любимицу свою.

Данка промчалась по безлюдным улицам к своему хозяину. Фёдор бегло оглядел её схуднувшие бока и растрепанную гриву.

- Надобно будет тебя заплести, хорошая моя! – шептал Фёдор, ласково наглаживая свою красавицу.

Лошадь отвечала ржанием, и Басманов согласно кивал её упрёкам.

- Нынче всё образумится, Данка, всё образумится, - шептал Фёдор.

…

- Проспись уже, пьянь! – злостно огрызнулся Малюта.

- Да говорю ж! – божился Васька Грязной, - Своими глазами его видел!

- Бредишь, собака! – Скуратов оттолкнул Грязнова, да с такою силой, что Васька не устоял на ногах.

Рухнувши на пол, опричник взвыл от боли – башка трещала от выпитого, да с удару всё зазвенело пуще прежнего.

Малюта же спешно пошёл прочь, не дожидаясь, как оправится Грязной. Вдруг Скуратова точно ударила молния, и он стал на месте. Миг раздумий, и он круто сменил направление.

…

В Московском кремле всё стихло.

Иоанн восседал на троне, а мысли его сковались безмерной скорбью.

Холодный царский взор не шевельнулся, когда на порог явились доложить.

- Светлый государь, посол чужеземный принять просит, - лишь слабый отзвук той речи коснулся уставшего рассудка Иоанна.

Царь медленно взвёл взгляд, беспросветно тёмный и тяжёлый.

- Раз просит, то жизнь ему, видать, не дорога, - молвил владыка, едва оскалившись, - А пущай, пущай…

Эти слова глухо сошли с уст Иоанна, и когда царе поднял взор, его лицо искривилось в насмешке над своим бессилием. Царь не мог отвести взору от призрака, что явился нынче к нему.

Иоанн закатил глаза и с рыком оскалился.

- Как же ты задрал меня, - процедил царь, мотая головой.

Фёдор едва поднял брови, пребывая в ступоре. Право, он не знал, что и ответить. Меж тем же, владыка продолжил.

- А что на сей раз без отца? – вопрошал Иоанн, сложив руки пред собой, - Поди, старик до сих пор злится на меня?

Фёдор глубоко вздохнул, да мотнул головой.

- Нет, - ответил юноша, - Он отпустил тебе всё.

Иоанн засмеялся, едва ли сохраняя хоть тень разума на своём лике.

- Как был брехливой шавкой, так и остался, - со жгучей злостью процедил Иоанн.

Фёдор глубоко вздохнул, переводя дух. Юноша собрал всю свою волю в кулак, чтобы держаться пред своим владыкой.

Сердце Басманова обливалось горячей кровью, покуда он взирал на Иоанна, на его абсолютно бездушный отсутствующий взгляд, в котором не было ничего, кроме жестокой и слепой боли.

Эти тёмные глаза полнились жутким мраком. Та беспросветность завораживала и пробирала до дрожи.

- То правда? – шептал государь, сокрушённо упираясь о свои руки.

Фёдор повёл бровью.

- Об чём? – вопрошал Фёдор.

Иоанн усмехнулся, всплеснув руками.

- Об отце Филиппе. Об твоём отце? – вопрошал владыка бесцельно блуждая взглядом по безлюдной палате.

- От гляжу в твои очи дрянные, и всё не разумею – правда ль? – горько молвил царь, - Будто бы в этом нынче есть какой толк…

- А ежели толк есть? – вопрошал Басманов.

- Нет, - упрямо отрезал Иоанн, - Да оно и к лучшему.

Фёдор глубоко вздохнул, цокнув.

Повисло молчание.

Наконец, Басманов собрался с духом.

- А будь твоя воля, ты бы воротил меня обратно? – тихо вопрошал он, устремив очи на царя.

Иоанн провёл по лицу, и уста его вновь разошлись страшной ухмылкой.

- Ты смеешь спрашивать, пёс? - сорванным голосом вопрошал владыка, и, ища опоры, положил руку на подлокотник трона, - Ты же был там...

Фёдор сглотнул, не в силах вынести той рвущей боли, коим полнилось каждое царское слово.

- Ты же был там, - огрызнулся сквозь стиснутые зубы процедил Иоанн, и на руках его выступали жилы, - Ты был там, во мраке. Ты был там каждую ночь, когда я звал тебя.

Фёдор сглотнул, ощущая дрожь в охладевших руках своих.

- Ты смеешь спрашивать это, проклятая ты шавка? – глухо усмехался Иоанн, - Я принял на свою душу все грехи. И я не отрекусь от сих слов вовек.

Иоанн резко встал с трона в неистовой ярости оглядев призрачное видение.

- На кой чёрт явился, бес? – сорванным хриплым голосом вопрошал владыка.

- Велишь исчезнуть тени? – молвил Фёдор, заглядывая в царские очи.

- Велю, - отрезал Иоанн.

Губы юноши чуть дрогнули – отчего едва ли не занялась улыбка. Бездействие проклятого образа выбесило Иоанна, и он в ярости отвесил резкую пощёчину, и тотчас же отпрянул назад.