Гойда

– Всяко, что на убой, – произнёс Фёдор, мотая головой.

Бельский глядел на Басманова. Князь гордо принимал этот насмешливый укор от опричника.

– Вы с ним служили не год, не два, – продолжал Басманов и, проходя, касался кончиками пальцев стола. – Поди, пили за одним столом. Ты ведал нрав его и ведал ум его недалёкий. Ты был смел на пиру, и Овчина, дабы под стать тебе, расхрабрился, от страх-то и потерял.

Бельский положил руку на сердце, чуть склонив голову.

– Мне и думать не думалось, что владыка столь услужит мне, – произнёс Иван. – Прирезать своею рукой, по одному твоему негласному повелению да при всём честном народе.

– Чем же тебе Овчинин-то не угодил? – вопрошал Фёдор.

Бельский прищурил глаза. Басманов цокнул и усмехнулся в ответ.

– Видать, тебе без разницы было, – ответил Фёдор сам на свой вопрос, – токмо бы владыка кого из земских зарезал.

Иван хотел было молвить слово да лишь кивнул – в горле начинало пересыхать, и в княжеской груди забилось сердце боле пылко.

– И давно ль мысли такие в головушке твоей славной? – спросил Бельский, поглядывая на пустую чашу.

– Вот как с письмом ты облажался, – молвил Фёдор, пожав плечами. – Помнится, тогда забегался я, мотаясь туда-сюда. Лишь дух перевёл, так и призадумался.

Басманов сел подле Бельского.

– А что толку-то тебе было с того письма? – вопрошал Басманов, потирая подбородок.

Иван усмехнулся и слегка кашлянул, прочищая горло.

– Кажись, сам знаешь, – пожал плечами.

Фёдор подался назад, взведя руку перед собой.

– Ты втянул в эту затею Евдокию, – Басманов загнул мизинец. – А то равно, что и Владимира.

Фёдор загнул безымянный палец, покуда Иван кивал, безоговорочно принимая речи опричника и находя в них смутное упоение.

– И, стало быть, – Басманов загнул средний палец, – эдак ты желал рассорить царя с его братом?

– Стало быть, – вздохнул Иван.

– Вот незадача же, – усмехнулся Фёдор, разведя руками.

– Как-нибудь в другой раз, – ответил Бельский.

Басманов тихо присвистнул, постукивая пальцами по столу.

– Ты на удивление прозорлив, Федь, – молвил Бельский. – Поди, сыщи того, чего бы ты не знал.

– А право, княже, есть чего, от убей – не знаю, – вздохнул Фёдор. – Ты мог бежать. Мог бы попытаться.

Бельский подивился словам Басманова.

– Как же ты собирался спастись нынче? – вопрошал опричник, поглядывая на пустую чашу Ивана.

Князь промолчал несколько мгновений, всё ожидая, как до опричника дойдёт. Фёдор едва прищурился, читая свою догадку в безмолвии. Было что-то мертвенно жуткое в этой тишине.

– Я и не собирался бежать, – просто ответил Бельский.

– От оно как… – Фёдор малость опешил.

– Иоанн покончит с земскими, – произнёс Иван, и уста его вновь наполнились улыбкой, а взор устремился куда-то в сторону, – и знаешь, за кого тогда примется добрый владыка? Иоанн Васильевич нраву скверного – тебе ль не знать? Ослеплённый, в гневе и ревности, он зальёт всю землю кровью. Долго бы земские то терпели бы и сносили бы и побои, и унижения, да полно – грядёт такая резня, что воспрянет духом люд честной! То-то не будет никому спасенья от гневу царского, помяни моё слово – головы опричников будут гнить в одной куче с головами земских.

Князь перевёл взгляд на Басманова, и тому впервые стало не по себе. Но всяко самообладание не покинуло Фёдора.

– Али ты думаешь, что с тобою-то, да и с братией, ничего дурного не сделается? – вопрошал Бельский.

– Поживём – увидим, – просто ответил Фёдор, поведя плечом.

– Тебя же мало чем устрашить можно, да вот сего ты и впрямь боишься, – молвил Бельский. – Не смерти – чего ж тут? Со всеми когда-то будет. Но ежели владыка отмахнётся от тебя точно от шавки…

– От слушаю тебя, – сокрушённо вздохнул Фёдор, мотая головой, – и даже жаль, княже. С таким упоением глаголешь – аж душу рвёт. Право, жаль, что тебя уже не будет на этом свете. И ты на чашу не косись – тебя мы не травить собрались.

* * *

Занимался бледный закат. Земля то тут, то там чернела первыми проталинами. Снег покрылся тонкой коркой наста, которую лихо сбивали копыта двух лошадей. На ходу с седла скинули Бельского. Его лицо тотчас же порезалось о колючий снег. Он вскрикнул от боли, стиснув зубы. Через несколько мгновений двое всадников – Басмановы, отец и сын, – спешились и приблизились к князю.

– Дадите помолиться? – хрипло спросил Бельский, поднимаясь на колени.

– А как же, – усмехнулся Басман-отец. – Что ж мы, нехристи какие?

С этими словами Алексей грубо схватил Бельского за шиворот, проволок пару шагов, швырнул наземь, в яму, вырытую накануне. Князь ударился головой о доски – грубый гроб. Не смолк звон в ушах, как крышка затворилась. Иван уже не слышал, как вбиваются клинья. Когда он совладал с той оглушительной болью, сверху рухнули камни. Доски отозвались слабым треском. Несколько мгновений ещё было слышно, как тяжёлые комья сырой земли падают вновь и вновь, глухо биясь о камни, но опосля – и то стихло.

Глава 3