Голая и лохматая (СИ)

— Ой, ну ты придумаешь! — Тамара пренебрежительно фыркнула, отмахиваясь от слов Олеси заиндевевшей варежкой, — Насчёт трусов там ничего не сказано!

— Ага. Но это потому что раньше их крестьяне не носили.

— Не дрейфь, Лиса! Во-первых, главное, как я поняла — почувствовать. Стаскивать трусы необязательно. Во-вторых — мы же не собираемся заниматься этим здесь! Тоже нашла дуру... Так и правда на кого-нибудь нарваться можно!

— А где же тогда?

— Да есть один дом... На краю деревни. Старой деревни. Раньше-то она больше была... Дом непростой: говорят, в нём нечисть водится. И банька там есть — её даже топят иногда. Летом. Сейчас там точно никого нет...

— И далеко идти?

— Километра два, не больше. Там лесопилка недалеко, но зимой она не работает. Ну что, пошли?

— В лес, ночью?!

— Всё-таки трусишь? Ну вот, — Томка всплеснула руками, обращаясь к Любе, которая молча следила за их разговором и всё поддавала парку, — А ты сказала… А она трусиха!

— Да ничего я не трусиха! Просто это глупо!

— Трусиха, трусиха. Как только услышала о нечистой силе, о доме в лесу... Сразу в штаны и наложила. Нет в тебе авантюризма, Лиса! Скучная ты!

— Ах, скучная! Пока на твои приколы велась, не скучная была! Один раз отказалась — на тебе. Давайте, давайте! Навесьте на меня ярлыков побольше!

— Тю. Да какие приколы-то? То мы баловались просто. Сегодня впервые что-то интересное наклюнулось...Чуть-чуть страшное, загадочное, мистическое...

Последние слова Тамара произнесла свистящим подвывающим шёпотом: широко распахивая и без того огромные глаза, растопыривая согнутые пальцы и мелкими шажками пододвигаясь к Олесе. Оказавшись рядом с ней нос к носу, она выдохнула в лицо, состроив умоляющую мордашку:

— Пошли, а? Эта, — Томка кивнула в сторону Любы, — без тебя не пойдёт. А мне одной страшно. Но так хочется! Скучно же! Чем ещё в этой деревне заняться? Хоть что-то вспомнить будет!

— Ага, — подтвердила Люба, выдыхая очередной клуб пара, — Не пойду.

Конечно, они пошли. Даже не пошли — побежали вприпрыжку. Мороз ощутимо щипался за щёки и быстрая ходьба хоть немного, но грела. Правда, к концу пути, порядком подмёрзшая Олеся ещё меньше чем вначале хотела оголять задницу. Но Тамара, в ответ на озвученные опасения — замёрзнуть в скрюченно-голожопом виде — только рукой махнула:

— Да ну тебя! Там же предбанник есть. Зайдём внутрь, закроем двери... А жопы будем совать в парную — туда, где печка стоит. Не бойся, не околеешь!

— Ну смотри...

К концу пути, занявшему по ощущениям Олеси никак не меньше часа, начался снегопад. Только благодаря Томкиному чутью и знанию местности, они не заблудились, а всё-таки вышли к маленькой покосившейся избушке, поблескивающей в темноте разбитыми стёклами.

Бревенчатая баня без окон отыскалась в глубине двора, среди прочих деревянных строений и сарайчиков. Как подруга узнала, что это именно она — не курятник или овин — оставалось только догадываться. Возможно, уже приходила сюда днём. А может, как приличная деревенская барышня, неплохо разбиралась в банях...

Как бы то ни было — постройку Тома выбрала верно, и, фальшиво насвистывая какую-то смутно знакомую мелодию, дёрнула за ручку деревянной двери. Они очутились в крохотной коморке, пропахшей дровами и золой. После долгой прогулки, казалось, что здесь очень тепло. Олеся стянула варежки, рассовала их по карманам и с наслаждением подышала на руки. У-у-у! Как здорово!

— Так, — деловитая Томка вытащила из кармана коробок со спичками, затем, подсвечивая его вынутым из варежки мобильником, достала три палочки и откусила одной из них серную головку, — Ну, давайте. Кто первый? Может ты, Лиса? Моя всё-таки идея...

Олеся вздохнула и протянула руку — и, словно по закону подлости, в её ладони очутилась обезглавленная спичка. Ну почему-у? Так не хочется... Тома с Любой переглянулись и синхронно отступили, создавая ей простор для манёвра.

Ну что за ерунда? Она даже идти не хотела! Вечно она крайняя!

Но на попятный Олеся не пошла — тяжко вздохнув, сломала спичку, бросила её на пол и спросила:

— Ну и чего там говорить-то надо? Напомни!

— Батюшка-банник, пожалуйста, не чуди, а о суженом мне расскажи, — бодро отбарабанила Люба, блестя глазами. Похоже, в помещении молчунья слегка оттаяла — подойдя к двери, разделяющей предбанник и парную, она взялась за ручку и шепнула:

— Ну, давай!

— Ладно...

Олеся вздохнула, задрала юбку и спустила колготки. Её никак не оставляли мысли о подставе, но прокрутив в голове кадры жеребьёвки, пришлось признать: всё по-честному. Просто ей не хочется быть первой, вот и всё.

Подруги услужливо распахнули двери, и Олеся, обращённая спиной в парную, шагнула внутрь, склоняясь вперёд и повыше поднимая подол. Набрав побольше воздуха в грудь, она хотела произнести ритуальную «считалочку», но успела выговорить только первый слог:

— Ба…

Её перебили — внутри кто-то зашевелился, громко вздохнул и издал странные звуки, очень похожие на горловое рычание вошедшего в охотку кабана:

— Ахррр… Хррр…