Голая и лохматая (СИ)

— Тихо, тихо! — сердито зашипел Краско на разошедшуюся публику, и, дождавшись, пока люди примолкнут, снова повернулся к собеседнику, — Ты небось хочешь знать, кто это был?

— Ну, я... — парень кашлянул, извиняющимся взглядом покосился на девчонок и выдохнул, — Если честно... Да.

— Так это совсем просто. Деревня-то у нас маленькая совсем. Молодёжи немного. Видишь — три девицы сидят? У окна? Вот, на них и думай. Единственная шкодная бабская компания во всей округе. Больше у нас никто на такие дурачества не способен. Точно тебе говорю.

Алексей улыбнулся и улыбка у него получилась такая хорошая — слегка ироничная, лукавая, с озорными ямочками на щеках — что у Олеси словно камень с души упал. Стыд куда-то подевался, а взамен ему появилось неудержимое желание сморозить какую-нибудь дерзость, учудить что-нибудь эдакое... Например, вскочить сейчас, показать всем язык и сказать: «Да, это я!»

Нет, ничего такого она не сделала. Но страх прошёл, и Олеся спокойно выдержала внимательно-сосредоточенный взгляд парня.

— Ну так их же трое...

— Так то понятно. Но не сотня же! А знаешь что? Она ведь тебе синяк поставила? Поставила! Так мы можем сейчас по их сапогам сверить...

Люди вокруг зашушукались и кто-то прокомментировал дедову идею:

— Это что же будет — Саполушка?

— Тогда уж — Пополушка!

— Вообще-то, Золушкино имя происходит не от того места, которым она знакомилась с принцем, — поражаясь собственной смелости,  брякнула Олеся, — Гадалушка, если на то пошло, звучит куда логичнее!

На кухне наступила звенящая тишина. Смешки прекратились и все мужчины, как один заинтригованные, принялись внимательно разглядывать сидящую у окна троицу. Томка, возгордившись от свалившегося на неё интереса, приосанилась и приобрела снисходительно-царственный вид. Люба сидела тихая и молчаливая, сложив руки на коленях, невозмутимо и загадочно улыбаясь, словно знаменитейшая флорентийка в мире. Олеся же, держалась нахально, смотря прямо в глаза помеченному ею «суженому» и вызывающе посмеиваясь.

— Вот ведь как, — задумчиво крякнул дед, — Какие девки нынче наглые пошли... Светлана! Тащи их обувки!

— Да зачем обувки, — весело вмешался Алексей, — скорее уж наоборот...

— Что — наоборот?

— Ну... — замялся парень, мгновенно заливаясь багряным румянцем, — Я тут подумал...

— Ну-ка, ну-ка...

— Да так! Ерунда! Не обращайте внимания!

— Как это — не обращайте! — нахмурился было Краско, но сообразив, что имеет ввиду Алексей мгновенно посветлел лицом, — А что? Это дело!

И повернувшись к девушкам, привстал, хлопнул ладонью по столешнице и скомандовал:

— Так! Девки! А ну-кось — встали в ряд! Подолы задрали! Будем дознание проводить! У кого из вас на полужопице обнаружится отпечаток Лёхиной пятерни, та, стало быть, и есть его суженая…

Краска бросилась Олесе в лицо, снова возвращая коже благородный оттенок итальянского кирпича, и старик, царапнув по девушке внимательным взглядом, довольно ухмыльнулся в бороду:

— Ладно, ладно! Не нужно. Мы и так уже всё поняли...