Голая королева

— Подожди, — сказал Муж. — Одну секунду. Ты ничего не хочешь знать, твое право; но ты должна узнать одну вещь, только одну. Потом будешь решать сама, что делать.

Алина присела, спиной к нему, и замерла на краешке скамейки. Духи завладели ее телом, схватили, загипнотизировали; она чувствовала себя парализованной, тело ее не слушалось, сознание приготовилось к прыжку в бездну, в черный ящик, и голова кружилась с тихим звоном.

— Ты должна знать, что тобой интересуется милиция, — он говорил негромко, но с напором. — Ты совершила… одно преступление. Небольшое; но тебя за него сразу же посадят в тюрьму, как только к тебе вернется память. Так что не в твоих интересах оставаться в больнице — ты сама не замечаешь, как с тобой работают психиатры. Это происходит не только на сеансах, от которых ты отказалась: с тобой работают, когда ты спишь и когда ты ешь, каждое обращенное к тебе слово — это лечение. Не говоря уж о лекарствах. В один прекрасный день память к тебе вернется, и этот прекрасный день наступит скоро. Я только что разговаривал с доктором: он меня заверил, что это вопрос дней. И тогда к тебе придет милиция и тебя отдадут под суд.

Верно… Доктор что-то такое говорил… Что приходили из милиции и хотели задать ей какие-то вопросы, но он отказал им! Но ведь, как ей доктор объяснил, милиция приходила, чтобы узнать подробности автокатастрофы?

— Какое? — настороженно спросила Алина.

— Преступление, ты хочешь сказать?

— Да…

— С тебя пока что хватит. Тебе нельзя много информации давать сразу, а то у тебя короткое замыкание может случиться…

Что-то резануло ее слух в этих словах, но она не успела вдуматься, что именно.

— … Если хочешь, спроси у доктора Паршина, — усмехнулся Муж, — он в курсе. Милиция у него время от времени интересуется, как идут твои дела, скоро ли к тебе вернется память.

Это была правда, она об этом знала. Алина молчала, не глядя на Мужа.

— Зачем вы пришли мне это рассказывать?

— Не «вы», а «ты», я твой муж. Я не хочу, чтобы ты попала в лапы милиции, я не хочу, чтобы тебя судили. Я предпочитаю, чтобы память к тебе вовсе не вернулась… В конце концов, это не так уж важно — память; главное, чтобы мы были вместе. Главное, — это семья, наша семья. Поэтому я хочу тебя забрать из больницы.

Алина, наконец, взглянула на него. Его глаза были довольно близко и она разглядела эти светлые, пристальные и холодные глаза охотника, которые бдительно следят за передвижениями намеченной добычи.

— Ты ведь не хочешь, чтобы тебя арестовали?

Алина промолчала, с трудом сопротивляясь разом поднявшемуся в ней страху.

— Смотри, я не настаиваю. Хотя следовало бы. Ты ведь сейчас, как ребенок, не отвечаешь за свои решения. И мне приходится принимать решения за тебя, — ведь ты моя жена. Но я не имею права на тебя давить. И я не хочу тебя пугать. Подумай. Только помни, что единственное, о чем я забочусь — это о твоем спасении.

Он встал, будто собираясь уйти.

— Я не хочу, чтобы меня арестовали… — тихо и беспомощно проговорила Алина.

— Это разумно. Я приду за тобой завтра, в четыре. Будь во дворе, на этой же лавочке. Начинаются приемные часы, и нам будет легко пройти через ворота, — он окинул Алю взглядом. — Это хорошо, что на тебе джинсы и куртка…

Оденься завтра так же. И мы поедем… — Муж отчего-то запнулся, — к нам домой.

Подальше от докторов, подальше от лечения. Нет памяти — нет и суда! Только ничего не говори доктору, — я с ним все утрясу сам. Когда ты уже будешь дома…

Все, я пошел. Я не хочу, чтобы он видел нас вместе: он может догадаться, что я тебе сказал про это. С тобой про это запрещено говорить — они боятся, что у тебя может шок случиться, тогда у тебя крыша совсем поедет и ты вообще никогда ничего не вспомнишь…

И снова в его речи что-то резануло ее слух, будто фальшивая нота. Но она опять не сумела понять, что именно.

— … А они хотят, чтобы ты сама вспомнила, так тебя проще судить будет, — продолжал Муж. — Ему перед мен… милицией охота выслужиться, Паршину.

Поняла? Если кто может тебя спасти, так это я. Твой муж. Так что до завтра.

Он прикоснулся к ее руке и Алину передернуло, будто ударило током.

Муж ушел, оглянувшись украдкой, заворачивая за угол больницы.

Алина осталась сидеть на скамейке, глядя прямо перед собой, в никуда, в черный ящик.

Духи хищно кружили вокруг нее.

"Я совершила преступление! Вот оно что… Вот почему я не хочу ничего вспоминать! Черный ящик — это то плохое, что я сделала. Кому? И что?

Разве я могла?

Невозможно, я не могла, я не такая!..

А я знаю — какая я? Какая я была? То-то. Не знаю".

Алина взяла из автомата стаканчик с горячим кофе и понесла его к себе в палату. Грузные шаги загремели по коридору у нее за спиной.

— Алина! Постойте.

Доктор Паршин догнал ее у дверей палаты. Оба внимательно посмотрели друг на друга. «Он хочет выслужиться перед милицией…» — вспомнила Алина.

— Что с вами, у вас вид расстроенный! — сказал доктор.

— Ничего, — через силу улыбнулась она. — Все в порядке.

— Послушайте меня, деточка, — загудел его бас, когда они вошли в одноместную палату Алины и уселись, — вам совершенно необходимо развеяться.