Голая королева

Ошибка! Нельзя было это говорить! Он-то сказал это просто так, для поддержания разговора, чтобы ее успокоить — но Лина, напротив, смотрела на него с ужасом. Что же ее так мучает, откуда этот страх?

— Поверните, пожалуйста, голову немножко. Нет, чуть правее. Еще чуть-чуть. Подбородок выше… Вот так хорошо, да, хорошо. Вы можете не шевелиться? — разряжал обстановку Алекс. — Так о чем это я? Да, вот, я вас хотел спросить: вы замужем?

— Да, насколько мне известно.

Холодно произнесла, неприязненно. Что же это она своего мужа так не любит, жена моя?

— Надо понимать, что мужа своего вы не помните?

— Нет… — неуверенно ответила Алина, вспомнив, как Муж подходил к ней во дворе больницы.

Откуда неуверенность? Что бы она могла означать? Она ведь меня не помнит, это очевидно! Или это так выдает себя желание со мной — с мужем, то есть — не встречаться?

— Ну и как, он вам понравился теперь?

— Кто?

— Ваш муж.

Снова страх, аж глаза распахнулись. Что ж такое, откуда?

— Почему вы меня так спрашиваете… Так странно, будто вы знаете, что я … Что вы обо мне знаете!?

Лина вскочила с кресла и смотрела на него в упор. Алекс опешил.

— Что с вами? Чего вы испугались? Я не хотел вас так волновать… Вы не совсем здоровы еще, может быть?

— Здорова! Совсем здорова! Что вы обо мне знаете, откуда?

— Бог мой, ничего! Я ни-че-го о вас не знаю! Я просто задал вопрос, потому что, по логике, муж должен был вас навещать в больнице! Это же нормально, когда муж навещает свою жену в больнице, нет? И мне стало интересно, как вы к нему отнеслись после потери памяти… Вот и все. Вы чего-то боитесь?

Вам неприятно о вашем муже говорить? Ну не будем, только успокойтесь! Все, я больше ни слова не скажу. Сядьте, пожалуйста, я ваш портрет не закончил.

Лина села.

— А дети? Дети у вас есть?

— Нет… К счастью.

— Почему — к счастью?

— Потому что я бы их тоже забыла. И это было бы ужасно.

— Действительно, — согласился Алекс.

Лицо ее было задумчиво и грустно.

— Вам трудно себе представить, — начала она через некоторое время, — как это странно, когда у вас амнезия… Вам о себе ничего не известно. Вам никто не известен. У вас нет прошлого и мир для вас нов, словно вы только родились… Но вокруг вас существуют какие-то люди, которые знают вас! Знают о вас то, чего вы сами не знаете о себе… Будто Голый Король, есть такая сказка, мне мама в детстве читала. Он думал, что он одет, а он был на самом деле голый.

И все это видели. Вот и я, как Голый Король… Вернее, «голая королева». И все меня насквозь видят… А я — ни о чем не догадываюсь. Понимаете?

Алекс кивнул, не отрывая глаз от листа.

— Поэтому мне иногда кажется, что вы меня знаете. А я вас — нет. И во всем этом есть какая-то зловещая таинственность, потому что вы не признаетесь, что вы меня знаете…

— Я вас не знаю.

— Я понимаю. Это я просто вам объясняю…

— Но почему бы вам не встретиться с этими людьми, не поговорить, не познакомиться заново, не узнать о себе все, чтобы перестать, наконец, гадать и бояться своего прошлого?

— Вот опять! — нервно передернулась Лина. — Опять вы говорите со мной так, будто обо мне все знаете!

— И что, например? — спокойно сказал Алекс.

— Что я отказалась встречаться!

— Но ведь, Лина, вы только что сами сказали, что о себе ничего не знаете и не знаете людей, которые вас знают. Не так ли? Следовательно, вы с ними не встречались.

— Правда… Действительно. Как глупо.

— Я только понял, что вы их не знаете, этих людей, но теперь вы мне сами сказали — прошу заметить, сами! — что вы отказались встречаться. Так что не удивляйтесь, откуда я это знаю, ладно?

— Ладно, — улыбнулась Лина.

— Я хочу вас спросить: почему вы отказались встречаться? С кем, собственно? С вашим мужем, да? С друзьями?

— Со всеми…

— И почему, могу я спросить? — Рисование очень выручало Алекса, позволяя ему избегать взгляда Лины, лишь изредка с легкой улыбкой встречаясь с ней глазами.

— Я сама точно не знаю… Можно я портрет посмотрю?

— Еще через пять минут… Так все-таки?

— А вы почему меня расспрашиваете?

— Из любопытства. Не каждый день в жизни случаются такие встречи…

С девушками, которые сбегают из больницы, к тому же обращаются к вам за помощью… — Алекс переводил глаза с портрета на лицо Лины. — Потом заявляют, что ничего не помнят… Это необычно, согласитесь.

— Я сама плохо понимаю… Мне почему-то кажется, что я еще не готова узнать правду о себе. Что эта правда должна быть какой-то… нехорошей, ужасной даже… Мне просто страшно узнать свое прошлое.

— Вам сколько лет? Лет двадцать?

— Двадцать пять… Двадцать шесть скоро.

— И откуда у вас такие мысли? Что в вашей жизни — короткой жизни — могло быть страшного?

— Черный ящик.

— В смысле?

— Когда я думаю о прошлом, мне видится черный ящик. Страшный, черный, тяжелый, а в нем — духи. Злые духи.

— Вы, должно быть, фильмов ужасов насмотрелись. Только и всего.

Признайтесь, в больнице время у телевизора проводили?

— Вы не понимаете! Смотрите: я вот нахожу себя вполне милой и приятной, я сама себе нравлюсь…

— Мне тоже.

Лина улыбнулась.

— … И вроде бы я хороший человек. А вдруг в прошлом я была какой-нибудь преступницей? Я не хочу об этом знать!