Голландец

И содрогнулся при мысли об участи Кристофера Сима и его людей.

***

Двумя часами позже я мрачно парил в сером, затянутом тучами небе, наблюдая, как мониторы рисуют рваную линию на длинном изгибе горизонта. Меня всё ещё сильно трясло, и я пообещал себе никогда не покидать кабину на неизвестной территории. Шёл дождь, но ветра не было. Океан был гладким и спокойным, но я не мог отвлечься от мыслей о том, что может скрываться под поверхностью. Я рассказал Сейдж о случившемся, и она посоветовала мне вернуться на основную базу и успеть на следующий рейс к кораблю. Я думал над этим, но мне такое решение показалось бы трусостью. Так что я стиснул зубы, сказав, чтобы она не волновалась, и продолжил полёт.

Просто оставайся на борту. Отныне это был мой девиз.

В тумане справа от меня появился пик. Гранит, истёртый морем и непогодой.

Я полетел дальше.

Были и другие — целая гряда башен, плавно поднимающихся из океана почти параллельно орбите «Корсариуса». Часть из них была сломана и обрушена, возможно, из-за давних землетрясений. Формация была настолько геометрически правильной, что я не мог отделаться от ощущения, что смотрю на спланированное сооружение. Мне пришло в голову, что, если бы люди, прибывшие с Симом, знали об опасностях этого океана, то вершина одного из этих пиков была бы именно тем местом, которое бы они выбрали.

Я двигался среди них, следуя течениям, прислушиваясь к ровному ритму скал и прибоя. Я искал весь день и, когда наступили сумерки, приземлился на одну из вершин. Дождь прекратился, высыпали звезды, заливая линию башен и бурлящий океан ярким белым светом. Но спалось мне плохо. И я оставил фонарь закрытым.

***

Когда я проснулся, красноватое солнце стояло уже довольно высоко, воздух был холодным и чистым. Я связался с «Тенандромом»: мне сказали, что мой флаер нужен на участке Хольтмейера, и капитан будет благодарна, если я его верну.

Меня радовало, что я снова в воздухе, но, пролетая над этими серыми башнями, я твёрдо знал, что прав насчёт Сима. И что доказательство здесь. Где-то.

Я едва не пропустил его, ожидая, что они выберут вершину одного из пиков. Вместо этого на относительно узком выступе между вершиной и морем, я нашёл то, что искал: купол.

Но он был невелик, и, приблизившись к куполу, я понял, что ошибался. Они не высадили Сима с его командой. И я с холодной, как лезвие ножа, внезапностью понял, почему у Семёрки не было имён!

Господи! Они оставили его здесь одного!

Я кружил около получаса, находя, чем заняться: проверяя питание; раздумывая, не вызвать ли Макирас; рассуждая, не лучше ли, в конце концов, оставить легенды в покое. Но я не мог просто так всё бросить.

Опоздав на два столетия, я плавно опускался сквозь солёный воздух.

***

Ветер дул по откосу. Карниз представлял собой сплошную скалу. Там не росло никакой зелени, и ни одно существо не обосновалось на этой мрачной глыбе. Вокруг валялось несколько валунов и немного гравия. У края выступа виднелось несколько разбитых плит. Пик возвышался над головой, а океан лежал далеко внизу.

Стоя в одних носках перед куполом, я нерешительно разглядывал его практичные очертания, самодельную антенну, установленную на крыше, тёмные окна с задёрнутыми шторами. Океан безостановочно грохотал, и даже на такой высоте воздух был влажным.

В отличие от «Корсариуса», этот карниз не создавал ощущения недавнего проживания. Под действием сил природы купол потерял первоначальный цвет и слегка покосился, вероятно, из-за землетрясения.

Могила Кристофера Сима. Не очень-то элегантный конец на этой грубой скале, под белой звездой корабля, благополучно пронёсшего его через столько опасностей. Они, как я полагал, собирались вернуться за ним, когда война закончится и всё остальное будет уже не важно. А может быть, они оставили «Корсариус» в знак обещания. Но, вероятно, всё пошло наперекосяк.

Купол был слишком мал, чтобы вместить больше двух или трёх человек. Он был исцарапан и выщерблен, а антенна обломилась и лежала на земле рядом с ним. Дверь была сконструирована таким образом, что при необходимости могла служить воздушным шлюзом. Она оказалась закрытой, но не герметично, поэтому мне удалось поднять щеколду и отворить её. Свет внутри был серым, и я ждал, пока купол проветрится.