Голландский дом

— Вот этот мой взгляд. Это я на Саймона смотрю. — Она в последний раз затянулась и выбросила окурок в окно. — После того как он ушел, самый ад и начался; или, может, ад и раньше начался, как раз в те две недели, пока я сидела в обсерватории, но я была слишком счастлива, чтобы что-то заметить. Мама не могла остаться. Я правда в это верю. Жить в особняке, позировать для портрета — да она с ума бы сошла.

— Сейчас она там вполне гармонично смотрится. — Я посмотрел в сторону дома, но из окон никто не выглядывал. Я выбросил окурок, закашлялся. После чего мы закурили еще по одной.

— Теперь в доме есть те, кому может понадобиться ее забота. Когда она жила там, единственным, кому можно было посочувствовать, была она сама. — Она вдохнула и выдохнула дым. — Это было невыносимо.

Мэйв, конечно, была права, хотя это открытие не принесло ей утешения. Когда наконец наша мать вышла из дома и села на заднее сиденье рядом с картиной, что-то в ней переменилось. Еще до того как она заговорила, вокруг нее образовалась аура предназначения, которую я раньше не замечал. Я понимал, что теперь все будет по-другому. Мама возвращалась в строй.

— Славные люди, — сказала она. — Инез так и вовсе святая. Она первая, кто продержался дольше месяца. Норма после окончания медицинской школы жила в Пало-Альто. Она только наладила дела в Калифорнии — и вот все рухнуло. Ей пришлось возвращаться домой, чтобы ухаживать за матерью.

— Это мы уже выяснили. — Мы с Мэйв в последний раз затянулись и бросили окурки в траву, как дротики, после чего Мэйв направила машину по подъездной дорожке к Ванхубейк-стрит. Назад мы не оглядывались.

— Сперва Норма хотела отправить ее в диспансер, но Андреа не вытащить из дома.

— Уж я бы ее вытащила, — сказала Мэйв.

— Вне дома ей неуютно, но и в доме ей никто не может угодить. Уборщики, ремонтники — она всеми недовольна. Норме все это было нелегко.

— Она врач? — спросил я. Кто-то из семьи должен был стать врачом.

— Детский онколог. Сказала, все из-за тебя. Очевидно, когда ты поступил в медицинскую школу, ее мать восприняла это как вызов.

Бедная Норма. Мне и в голову не приходило, что кто-то еще оказался втянут в эту гонку.

— А как там ее сестра? Чем Брайт занимается?

— Инструктор по йоге. Живет в Банфе.

— Детский онколог бросает Стэнфорд, чтобы ухаживать за матерью, а инструктор по йоге остается в Канаде? — спросила Мэйв.

— Похоже на то, — сказала мама. — Все, что я знаю, — младшая девочка здесь не бывает.

— Ну Брайт дает, — сказала Мэйв.

— Норме нужна помощь, ей и Инез. Норма только начала работать в Детской больнице Филадельфии.

Я сказал, что наверняка у них по-прежнему куча денег. Дом не изменился. Андреа никуда не делась.

— Андреа знает о деньгах больше, чем Джей-Ди Рокфеллер, — сказала Мэйв. — Поверь мне, у нее все в порядке.

— Не думаю, что дело в деньгах. Им просто нужно найти кого-то, кому они смогут доверять, с кем уживется Андреа.

Мэйв до того внезапно вдавила педаль тормоза, что я подумал, она спасает наши жизни, а я со своего места просто не увидел опасность. Мы с ней были пристегнуты ремнями безопасности, а вот маму и картину порядком тряхнуло.

— Послушай меня, — сказала она, развернувшись до того резко, что все мышцы ее шеи натянулись, удерживая голову на месте. — Ты туда не вернешься. Тебе было любопытно. Мы съездили. На этом все.

Мама встряхнулась, чтобы проверить, не ушиблась ли она. Дотронулась до носа. На пальцах осталась кровь.

— Я им нужна, — сказала она.

— Ты нужна мне! — повысила голос Мэйв. — Всегда была нужна. Ты не вернешься в этот дом.

Мама достала из кармана салфетку, приложила ее к носу, потом вернула на место картину. Орудуя одной рукой, она пристегнула ремень. Позади нас сигналила тойота. «Давай дома это обсудим». Она уже приняла решение, но еще не нашла способ донести его до своих детей.

На следующий день Мэйв собиралась отвезти меня на станцию, но дороги были свободны, а моя сестра была в ярости, поэтому в итоге мы доехали до самого Нью-Йорка.

— Служение, прощение, мир — брехня все это. Я не позволю ей болтаться между моим домом и Андреа.

— И что — укажешь ей на дверь? — Я пытался подавить зачатки нетерпения в собственном голосе, напоминая себе, что речь о матери Мэйв, о счастье моей сестры.

Эта мысль ее озадачила.

— Так она просто к ним переедет. Они только рады будут. Все повторяет мне, как Андреа с ней спокойно, и поэтому она должна им помогать, как будто мне не начхать на душевный покой Андреа.

— Давай я с ней поговорю. Скажу, что это может отразиться на твоем здоровье.

— Я ей говорила. И кстати, это уже отражается на моем здоровье. Как подумаю, что она будет ходить туда ради нее, а не… — Усилием воли она заставила себя не продолжать.

Из-за всей этой шумихи мы так и забыли картину на заднем сиденье машины.

— Отдай ее Мэй, — сказала Мэйв, притормозив у моего дома.

— Нет, — сказал я. — Она твоя. Когда Мэй вырастет, обзаведется своим домом, тогда и подаришь. Пускай у тебя побудет. Повесь ее над камином и думай о Саймоне.

Мэйв покачала головой: