Голливуд: оружие массового поражения

С кем Высоцкий? Он патриот страны или её губитель? — эти вопросы в отношении Высоцкого, кажется, начали будоражить людей с момента, когда тот ушел от простодушного «блатняка» и стал петь серьёзные песни. После его смерти образовалось столько его друзей, что даже люди, очень далёкие от Высоцкого, встречали их на каждом шагу и слышали бесконечные рассказы о «Володе» и его особенностях, но которые на этот вопрос отвечали примерно так: «он был выше этого — за или против, неважно».

Между тем есть в этом сомнение. Хотя бы потому, что его юбилеи и дни рождения, широко и постоянно отмечаемые телевидением, снова возбудили сугубо политические вопросы: Высоцкого вспоминаем как деятеля кино и певца или как общественного деятеля с выраженной позицией? Есть попытка представить Высоцкого как деятеля только культуры. Не получается. И в отношении стихотворства и в отношении музыки есть сомнения, тогда как нет сомнений в сплаве ритма-голоса-текста, имеющего сугубо общественное, политическое значение. Ключом к этой версии может служить природа контекстной популярности: если его песни не будут подпитываться общественными ассоциациями («а, вот они, охотники на волков — гебня проклятая»!), то они просто «зависают» — становится непонятно, чего, собственно, хрипим?

Есть вопросы, на которые можно не отвечать, например, о далеко не эталонной даже для артистической богемы личной жизни Высоцкого. Но есть те, которые актуальны до сих пор, хотя бы потому, что имя находится в политическом обороте и в это имя сегодня вкладываются немалые деньги. Даже если сравнить уровень напоминания о Высоцком пять лет назад — на 70 лет и сегодня, на 75 лет — большая разница. Почему? Ведь нет сомнения, что имя сегодня возвращают именно в политический оборот. Достаточно напомнить о биографическом фильме с известными актёрами «Высоцкий, спасибо, что живой», где сотрудники КГБ — среди активных действующих лиц, более того, это люди, определяющие судьбы и получающие в ответ бунт «праведного» героя Астрахана. Так что возвращение Высоцкого — политический вопрос.

Это обстоятельство нуждается в объяснении.

Ещё с момента появления Высоцкого было понятно, что авторский хрип это рычание — однозначной знак почти животного протеста и агрессии. Всё, что касается рвущейся души, не обсуждается, но это уже не существенно, потому что перед публикой первично не то, что ты чувствуешь, а то, что люди слышат.

Высоцкий не просто попал в протестное настроение эпохи, он его создавал. Причём создавал просто и сермяжно — хриплым голосом и откровенными текстами «про жизнь совка и разных его негодяев».

На фоне тематической стерильности советской эстрады это впечатляло не только слабые умы, но и было сильно в целом. Поэтому протестное было первичным, несмотря на мощные военные песни. Военные песни «извинялись», считаясь реверансом в сторону властей, патриотический заряд трактовался как недоразумение или совпадение. Так что он воспринимался однозначно как борец с режимом и вообще бунтарь против всего подряд. Сейчас это называют гражданской позицией, но тогда это вызывало другие эмоции. Ещё в семидесятые приятель, фанат Высоцкого, ставя кассету с жёваной пленкой с его песнями на свой «Романтик», мне говорил: «Когда слышу Высоцкого, хочется взять в руки палку и кому-нибудь голову расклинить» (цитата). И количество его противников (или нефанатов) в те времена и до сих пор, как минимум, соразмерно с количеством его поклонников. Причём до сих пор. И даже не потому, что он занимал и выражал антисоветскую позицию (цитируем его же отца), а потому что он брал эмоции массовки слишком просто — режущим нервы голосом. Такой голос не мог никого оставить равнодушным, не услышать было нельзя. Даже противники вынуждены вникать, что это за номер, и как из простых текстов можно сделать протестный крик.

Использование этого крика нашими недругами за кордоном — отдельная история, которая спокойно может объяснить наличие контроля над Высоцким. История с женитьбой на Влади — это самый интересный вопрос не только его биографии, но и политической борьбы за международными кулисами. Кто порекомендовал Влади, которую принять за коммунистку может только инвалид на глаза и уши, вступить в компартию Франции, чтобы состоялось разрешение на брак с Высоцким?

Вот детективная история, которая требует своего сценариста и режиссёра.

То, что Высоцкий был частью антисоветской эстетики разрушения, не спорил и не спорит никто. Стоило ли «мочить» СССР или не стоило — сейчас этот вопрос отошёл на задний план, но вперёд вышел другой: а что бы сказал Высоцкий, увидев пир победителей в 1991–1993 годах, когда овцы превратились в волков — героев его же песен? Стал бы он, видя пылающий парламент собственной страны, посылать песенное проклятие тем, кому он помогал придти к власти?