Голод

Голод опускает руку и поворачивается ко мне.

– Ну? – говорит он.

Я сдвигаю брови в замешательстве.

– Хочешь, чтобы я отсосала тебе под деревом?

Он выдыхает и в отчаянии закатывает глаза.

– Я пошутила.

Ну, почти. Я все еще думаю о минете, который мог бы спасти человечество.

Жнец сердито смотрит на меня.

– Это еда для тебя, – объясняет он все-таки. – Чтобы ты хоть на пять секунд перестала говорить о сексе.

Кажется, его дилемма – кормить меня или не кормить – не такая уж дилемма, когда в качестве альтернативы выступает секс.

А жаль. Я была почти не прочь попробовать его сверхъестественный член.

Глава 14

Те немногие путники, что встречаются нам по дороге, умирают все до единого. Всадник не щадит никого.

Впервые завидев живую душу, я сразу же напрягаюсь. Какой-то мужчина бредет по дороге, ведя за собой небольшое стадо коз. Он не замечает нас до тех пор, пока мы не настигаем его, а когда замечает, то успевает лишь вытаращить глаза – из земли уже вырастает извивающийся куст и хватает его.

Когда растение убивает незнакомца, я с трудом сдерживаю крик. Самое ужасное, пожалуй, то, что, пока человек бьется в ветвях растения, оно расцветает нежными розовыми розами.

Жнец убивает не только путников. Мы проезжаем мимо нескольких домов, стоящих у дороги, и всякий раз – иногда в самих жилищах, иногда возле, смотря по тому, где находятся их обитатели, – из земли поднимаются чудовищные растения всадника, хватают людей и убивают их, сжимая в своих ветвях как в тисках.

Только когда мы въезжаем в Коломбо, Голод шепчет мне на ухо:

– Здесь остановимся.

Я подавляю дрожь. Хотелось бы сказать, что это дрожь ужаса, но какая-то нездоровая часть меня до сих пор неадекватно реагирует на низкий знойный тембр его голоса, в точности как тогда, в мои семнадцать лет.

Наше появление здесь совсем не похоже на то, что я видела в Лагуне. Толпы не выстраиваются вдоль улиц, никто нас не ждет. Первый из горожан, узнавший Голода, вскрикивает, бросает корзину, которую нес, и бежит в дом. То же происходит и во второй раз, и в третий, и наконец начинает казаться, что весь город охвачен смятением.

Очевидно, Голод не высылал никого вперед, чтобы предупредить горожан о своем прибытии.

Мы едем дальше, конь Голода прибавляет ходу и несется по улицам галопом. Кругом царит хаос. Люди разбегаются во все стороны, их товары рассыпаются по земле. Скотина бегает вокруг, несколько свиней визжат в панике.

Прямо посреди всего этого Голод останавливает коня, и тот подается назад. Мне приходится ухватиться за гриву, чтобы удержаться в седле.

Голос Жнеца гремит со сверхъестественной мощью:

– Стойте.

К моему изумлению, люди… и впрямь замедляют шаги. Их испуганные взгляды обращаются к всаднику.

– Мне нужно место, где остановиться, – говорит он. – Лучший дом в городе. И хорошие люди, готовые помогать. Сделайте это, и мой гнев не дойдет до крайности.

На этих словах я оглядываюсь на Голода. Его лицо кажется искренним, но неужто он способен на милосердие?

Вперед выходит горстка людей, согласных помогать всаднику.

Видимо, скоро мы все узнаем…

______

Когда мы с Голодом входим в дом, где нам предстоит жить, уже наступает ночь. Позвякивая кандалами, я иду рядом с всадником и несколькими горожанами, которые помогали нам в последние часы.

В одной руке Жнец держит косу, а другой сжимает мою руку выше локтя. Я незаметно пытаюсь вырвать ее. Но он не отпускает, только сжимает крепче.

– Пусти, – требовательно говорю я вполголоса.

Всадник бросает на меня косой взгляд, но и только.

– Это главная спальня, – говорит Луис, старший сотрудник полицейского управления Коломбо. Именно он по большей части занимается нашим обустройством. – Хозяева дома любезно предоставили ее для вас и вашей… – Луис оглядывает меня, задерживая взгляд на кандалах, до сих пор не снятых. Голод не снисходит до объяснений, как и я. – Спутницы.

Жнец смотрит на Луиса в упор, и от него веет враждебностью. Так Голод реагирует на него с тех пор, как мы оба узнали, что Луис служит в полиции. У меня есть смутное подозрение, что те, кто ранил всадника, тоже носили форму.

Луис ведет нас обратно в прихожую, где стоят с неловкими и расстроенными лицами пожилые супруги.

Напряжение пропадает с лица чиновника.

– Мистер и миссис Барбоза. Вот вы где.

Он выходит вперед, чтобы поприветствовать их.

Они пожимают ему руку, но глаза их прикованы к Жнецу.

Луис поворачивается к нам.

– Голод, это хозяева, мистер и миссис Барбоза. Хозяева дома, – зачем-то повторяет он.

Вид у них одновременно недовольный и встревоженный.

Жена первой замечает меня. Она видит, как Голод сжимает мою руку, затем смотрит на кандалы. Оглядывает меня с головы до ног: растрепанные кудри, плохо сидящее платье и, наконец, грязные босые ноги. Ноздри у нее раздуваются, и она делает гримасу, будто чувствует, как от меня веет дурной славой. Интересно, что она сделала бы, если бы узнала, что я на самом деле работница секс-индустрии.

Голод сжимает мою руку, затем отпускает ее и делает шаг вперед.

– А, хозяева, – говорит он. – Они-то мне и нужны.