Голод

Кинжалом Голода я указываю на рану. По пальцам Танатоса струится кровь.

– Это за моих родителей. И за всех остальных, сукин ты сын.

Голод здоровой рукой оттаскивает меня, и я чувствую, что он весь дрожит. Он выхватывает у меня из руки кинжал, вытирает его о брюки и снова прячет в ножны.

За спиной у Жнеца Танатос стоит, пошатываясь, а затем падает на колени. Он стонет от боли, и даже отсюда я вижу, как у него трясутся руки и ноги – тоже наверняка от боли.

– Ты никогда не был по эту сторону смерти, правда? – кричу я ему, пока Жнец затаскивает меня на коня. Я до сих пор с ужасающей ясностью помню, как лезвия раз за разом вонзались в мое тело. – Дерьмово, да?

– Ана, прекрати, – говорит Голод.

Танатос устремляет на меня пристальный взгляд. Я ожидаю гнева, но вижу в его древних глазах только муку. Смерть вытягивает руку ладонью ко мне.

– Брат, – резко говорит Голод, – убери руку. У нас уговор.

– О том, чтобы… втыкать в меня нож… уговора не было, – хрипит Смерть.

Рука Жнеца ложится на мое бедро.

Он смотрит на брата.

– Как ты сказал, справедливости тут нет места. Добро пожаловать в страну живых.

Голод цокает языком, и, как только он разворачивает коня, мы вдвоем пускаемся в путь.

Глава 57

– Моя маленькая бунтарка, – говорит Голод, как только мы выезжаем за пределы слышимости. И эта невозможная любовь всей моей жизни смеется. – Напомни мне никогда не перечить тебе.

Теперь, когда адреналин схлынул, меня начинает трясти, и Жнец крепче прижимает меня к себе.

– Мы что, правда бросим его там? – спрашиваю я, оглядываясь через плечо.

Я чувствую первые укоры совести. Или, может быть, это страх.

Жнец смотрит на меня так, будто я самый непостижимый человек, с которым он когда-либо встречался.

– Ты ударила его ножом. Хочешь вернуться и проверить, насколько Смерть способен к прощению?

Дрожь пробегает по моему позвоночнику.

– Нет, спасибо.

Довольно мне смертей на сегодня.

Мы проезжаем мимо нашего дома – тот после нескольких землетрясений и сверхъестественной бури выглядит не очень. Голод даже не замедляет ход. Я едва успеваю взглянуть на дом, прежде чем мы проезжаем мимо и сворачиваем к ближайшей дороге.

О боже, мы правда уезжаем!

Я делаю глубокий вдох, но это не может подготовить меня ко всем странствиям и убийствам, ждущим впереди.

– Куда мы едем? – спрашиваю я и боюсь услышать ответ Голода.

Долгая пауза.

А затем…

– Надо встретиться с моими братьями. Пришло время положить этому конец раз и навсегда.

От автора

Кажется, я говорю это каждый раз, когда у меня выходит новая книга, но это всегда правда: большое спасибо вам всем за то, что читаете мои романы и блуждаете в моем мире. Надеюсь, в вашем сердце нашлось место для третьего (возможно, самого злого) всадника и женщины, которая сумела его приручить. Я не особенно распространялась о Голоде и Ане: оба они, знаете ли, бывают резковаты.

Тем, кто читал этот роман в черновом варианте: я глубоко признательна за то, что вы сделали, чтобы помочь мне с этой публикацией. Все прошло как по маслу! Моим друзьям-писателям, которые поддерживали меня весь год, пока я писала эту книгу (и великодушно терпели мои периоды радиомолчания): спасибо, что были со мной.

Моей семье и друзьям: спасибо за вашу неизменную поддержку и любовь, а также за искреннюю готовность принимать меня со всеми моими странностями. Моему мужу: не могу передать, как много для меня значит то, что ты мой самый большой поклонник и всегда мой первый читатель. Люблю, люблю, люблю. И моим двум сокровищам: спасибо за то, что всегда остаетесь собой.

Не могу поверить, что мне остался всего один всадник! Надеюсь, человечество выживет. Буду держать кулачки. А пока – обнимаю вас, и приятного чтения.

Лора.

Об авторе

Лору Талассу в детстве нашли в лесу. Ее растили феи, похищали оборотни, а потом ее отдали вампирам в счет столетнего долга. Ее дважды возвращали из мертвых, и она пробудила от вечного сна свою истинную любовь одним поцелуем. Теперь она живет долго и счастливо со своим воскресшим принцем в замке в чаще леса.

…Или что-то в этом роде.

Когда Лора не пишет, она уплетает гуакамоле, делает запасы шоколада на случай апокалипсиса или лежит, свернувшись калачиком, на диване с хорошей книгой.