Голод

Я снова задыхаюсь, моя рука на его шее слабеет. Мне и дышать-то тяжело, но я пытаюсь заставить свое тело вернуться к жизни.

Смерть уже без труда сбрасывает меня с себя. Теперь его очередь нависать надо мной. Он ставит сапог мне на грудь и прижимает меня к земле.

– Все еще хочешь драться со мной? – спрашивает он, широко расправляя за спиной черные крылья.

В ответ я бью ногой, но Танатос легко уклоняется от удара.

Он смеется и склоняется надо мной. Тянет меня за рубашку. Мои ноги лишь на мгновение касаются земли, прежде чем я слышу громкое хлопанье крыльев Смерти.

Он поднимает нас обоих в небо, все выше и выше.

Я все еще тяжело дышу, и, хотя гнев во мне кипит, жизнь продолжает утекать из меня.

Чем больше я слабею, тем сильнее давит горе. Я остро, до боли чувствую себя человеком.

Мы поднимаемся над верхушками деревьев. Танатос уносит нас высоко в небо. Оно все пылает от молний и гудит от ветра. Град бьет по коже, волосы липнут к лицу.

Мы оба покрыты грязью, оба слегка потрепаны.

– Брат, – говорит Танатос с серьезным лицом.

Я встречаюсь с его бездонными глазами.

– Ты начал эту борьбу, – говорит он, – но ты же знаешь, заканчиваю всегда я. Прости.

С этими словами Смерть выпускает меня из рук.

На мгновение я становлюсь невесомым – даже почти забываю, что у меня есть тело. Я снова ветер, дождь и земля.

Но затем мучительная боль в раненой руке напоминает мне: я жив, а Ана – нет.

Одной мысли достаточно, чтобы растение поднялось из земли. Оно тонкое, хилое – во мне ведь осталось так мало сил для взращивания жизни, но мне все же удается заставить его дорасти до нужной высоты.

Оно тянется ко мне и ласково подхватывает меня на лету. Тонкие ветки опускаются, и мои ноги касаются земли.

Я отряхиваюсь, когда Смерть врезается в меня, сбивая с ног. Охаю: меня пронзает боль в сломанной руке, такая острая, что в глазах темнеет.

Моргаю, прогоняя тьму, и снова брат нависает надо мной. Он смотрит на меня сверху вниз, с таким же терпеливым и спокойным видом, как всегда, черт бы его побрал, и в глазах у него жалость.

Жалость меня добивает.

Гнев уже перегорел. Остался просто слабый, сломленный человек, сердце которого разрывается от горя.

Я чуть поворачиваю голову и краем глаза вижу Ану. Может быть, это игра света, но она уже и правда похожа на труп.

Пронзительный крик вырывается у меня из горла.

Все болит. Чертовски болит.

– Брат, пожалуйста, – говорю я.

Смерть становится коленом мне на грудь. Его темные крылья раскинуты так широко, что закрывают от меня небо.

– Я не верну ее, Голод, – говорит он, глядя на меня. – Только если ты согласишься. Ты можешь ненавидеть меня, можешь бороться со мной, но ты не можешь изменить мое мнение.

Возможно, после пары лет пыток Смерть заговорил бы по-другому, но я не посмею сделать со своим братом то, что смертные сделали со мной.

В конце концов, настоящая беда не в нас.

Я поворачиваю голову и снова смотрю на Ану. Милую, полную жизни Ану.

Слеза скатывается по щеке.

Я не дам ей уйти. Не сейчас. Никогда.

Я хочу только одного: снова сжимать ее в объятиях.

Вот и все.

Я поднимаю взгляд на Танатоса, закрываю глаза и сглатываю.

– Ладно, брат. Твоя взяла… я согласен. Только верни ее.

Глава 55

Ана

Я хватаю ртом воздух, веки у меня открываются.

Голод смотрит на меня сверху: я лежу в его объятиях. Едва увидев, что я очнулась, он крепко обнимает меня, прижимая к своим доспехам.

Мои пальцы сами собой ныряют в волосы всадника, и я притягиваю его к себе.

– Что?..

Что со мной случилось?

– Мне очень жаль, – говорит Жнец срывающимся шепотом.

– Жаль? – растерянно повторяю я.

В голове у меня туман. В горле чувствуется какой-то металлический привкус, и во мне нарастает глубокое и необъяснимое чувство отдельности от всего.

Я поворачиваю голову к Жнецу.

– Как ты меня так быстро нашел? Я что, была в обмороке?

Последнее, что мне вспоминается, это то, как Голод стоял напротив меня и… Смерти…

Я отстраняюсь от Голода и озираюсь в поисках его брата.

Смерть встречает мой взгляд с задумчивым лицом.

Голод берет меня за подбородок и смотрит на меня так, будто я самая драгоценная вещь на свете.

– Нет, – просто говорит он.

– Тогда что случилось?

Голос у меня дрожит.

Ответ вот он – в этом привкусе у меня в горле. И в моей коже, неестественно холодной и липкой.

Но я хочу, чтобы Жнец сказал, что это неправда.

Неправда, что я умерла.

Он долго смотрит на меня, а затем медленно кивает.

Я вздрагиваю и снова перевожу взгляд на Танатоса.

Он убил меня, и так быстро, что я даже не успела это понять. Я пытаюсь вспомнить все, что было после… но ничего не вспоминается.

Наверняка я мертва недавно. Мы все еще на той же лесной поляне, которую я видела в последний раз, и грозовое небо над нами выглядит примерно так же.

Но если Танатос убил меня, то почему я дышу?

Меня осеняет вторая ужасная догадка.

Я снова перевожу взгляд на Голода.

– Ты согласился, – говорю я. На второе предложение Смерти. Вот почему он говорит, что ему жаль.

Жнец сжимает зубы.

– Согласился.

В его голосе нет раскаяния.