Голод

– Нам с тобой, Голод, достаточно моргнуть, и целые цивилизации создаются и рушатся. Века осыпаются, как лепестки цветка. Ты владеешь божественными весами, ты знаешь цену всему сущему. Тебе должно быть очевидно, что одна-единственная ничтожная жизнь не может быть достойной платой за бессмертие.

Наконец мы подошли к тому, что стало причиной этой встречи. Даже непоколебимого Танатоса явно потрясло то, что трое его братьев предпочли своему долгу смертное существование.

– Я владею весами и знаю цену всему сущему, – говорю я. – Мне и решать, какая плата достойна. И я решил.

Смерть долго смотрит на меня, а потом берет Ану за подбородок и поворачивает лицом к себе, изучая ее черты. Она смотрит в темные глаза моего брата, и по щеке у нее скатывается еще одна слеза.

Сгущающиеся тучи выдают мои эмоции. Капля падает мне на щеку, затем еще одна на висок.

– Внешность у нее довольно приятная, – признает Смерть, – и дух стойкий и способный к прощению, но ведь она довольно скоро умрет. Таков путь этих существ. Даже я не могу удержать ее здесь навечно.

Скоро умрет?

Я стискиваю зубы. Она не умрет, пока я рядом.

– Мне все равно, брат, – говорю я решительно. – Я сделал свой выбор.

Танатос вздыхает и снова кладет руку на щеку Аны, поглаживая этими жуткими пальцами ее кожу.

– Я избавлю тебя от весов и от косы, – говорит он голосом, полным насмешливого, недоверчивого удивления.

И все же у меня едва не подкашиваются ноги.

Значит, он все-таки согласен мне помочь.

– Я даже позволю тебе отказаться от долга и бессмертия, – продолжает он, – раз уж ты так любишь людей.

Я не спрашивал его позволения, когда пытался отринуть свое бессмертие в первый раз, и сейчас не спрашиваю, однако готов скрепя сердце им воспользоваться. В конце концов, Смерть есть Смерть: он может разлучать человеческие души с телами, и он же может лишить меня бессмертия и цели.

– Но… – продолжает Смерть.

«Но». От этого единственного слова у меня перехватывает дыхание, и я уже чувствую тяжесть выкупа, который он запросит.

– …но за смертность приходится платить.

Мало что способно меня поколебать, но сейчас именно такой случай. Через какой еще ад мне придется пройти?

– Я думал, что цена и так достаточно высока, – говорю я. Сам Танатос сказал, что эта сделка не в мою пользу.

– Ты на земле людей. Здесь нет места справедливости, – отвечает мой брат.

Будь он проклят, однако я не могу не согласиться.

– Ты хочешь стать смертным? – продолжает он. Его рука снова ложится на плечо Аны и сжимает его. – Тогда твоя женщина пойдет со мной.

В загробную жизнь.

– Что?

Я взволнованно шагаю к Ане – в тот самый момент, когда она закусывает губу, и из ее глаз тихо скатываются еще несколько слезинок.

– Ну нет, – говорит Танатос, расправляя свои черные крылья. Их тень накрывает Ану, и она как будто становится еще дальше от меня. Я весь напрягаюсь, видя ее в объятиях Смерти. – Так не пойдет, брат.

Я стараюсь не паниковать. Он с легкостью может забрать ее у меня. Хуже того, он сочтет это милостью – спасением ее из этого мира.

– Пошел ты, Танатос, – говорю я. – Такой сделки не будет.

Единственное, для чего я хочу избавиться от своего бессмертия, – чтобы жить и умереть вместе с Аной. Какой же в этом смысл, если она будет уже мертва?

– Но я думал, ты хочешь спасти человечество? – говорит Смерть, блестя глазами.

К черту человечество. Остальные люди меня мало волнуют.

Глаза моего брата суживаются.

– Понимаю. Ты не станешь спасать человечество, если не сможешь спасти эту женщину, – говорит он, повторяя мои мысли.

– Не все ли равно, какие у меня мотивы?

– Нет, конечно, – говорит Смерть. – Ты владелец весов. Ты лучше меня знаешь, что мотивы решают все.

Я шагаю ближе. Последние остатки рассудительности слетают с меня. Я сдерживался. Я вел себя чертовски вежливо, куда вежливее, чем можно было от меня ожидать.

И тут небеса раскалываются. Дождь хлещет, небо озаряется вспышкой.

Ба-бах!

Надо мной грохочет гром.

– Слушай меня внимательно, брат, – говорю я. – Женщина, которую ты держишь за плечо, – единственное, что имеет для меня значение. Если ты тронешь ее хоть пальцем, у нас будут проблемы, Танатос. Твой долг ни черта не стоит перед лицом моего гнева.

Смерть смотрит печально.

– Ты забыл, кто ты и что ты, Голод, и с такой легкостью отказался от своей цели, – говорит он.

Молния бьет в ближайшее дерево…

Ба-бах!

Ствол взрывается. Из мокрого дерева летит сноп огня и искр, по полянке, на которой мы стоим, бежит огонь.

Уголок моего рта приподнимается в улыбке.

– С легкостью? – повторяю я, крепче сжимая косу. Дождь льет как из ведра. – Да что ты знаешь? – продолжаю я с нарастающим гневом. – Ты не чувствовал моей боли, моего гнева, ты не пережил…

– Каждый человек чувствует боль, – говорит Смерть. – Мне не нужно знать твою…

– Я страдал годами, брат, – говорю я. – Годами. Где ты был тогда? Почему не убил моих мучителей и не спас меня, чтобы я мог вернуться к своей миссии?

Смерть молчит.

Я указываю косой на Ану.

– И только эта женщина с довольно приятной внешностью…