Голод богов

— Какой это, к чертям, прогресс? И какая это, к чертям, теория. Сегодня три местных ученых мужа доказали мне, как дважды два, что весь этот переход к феодальному монотеизму — сплошной регресс. Последние 300 лет идет регресс. Это — факт, по сравнению с которым вся теория исторических последовательностей не стоит даже тухлой селедочной головы!

— Очень хорошо, — сказал Бромберг. — Вы это знаете. Я это знаю. А Институт экспериментальной истории этого не знает. И КОМКОН этого не знает. И Мировой Совет этого не знает. ИЭИ верит в теорию исторических последовательностей — благостную и единственную. КОМКОН доверяет ИЭИ. Мировой Совет исходит из компетентности КОМКОНА. Если ИЭИ ошибался и теория неверна в корне — значит, целая толпа уважаемых людей все эти десятилетия занималась… Мягко говоря, не тем, чем следует. Это — очень мягко говоря. Теперь посчитайте, карьеры скольких людей придется разрушить, чтобы доказать свою правоту. Правоту, которая очевидна здесь — но никак не на Земле. И сколько времени это займет — даже если удастся. И что произойдет здесь за это время. Кстати, произойдет то, после чего вы уже точно никому ничего не докажете. На вас будут смотреть, как на мальчишку, потерявшего голову от любви к мятежнице-туземке. Вся ваша антинаучная позиция будет иметь в глазах сообщества простое и понятное объяснение. И это объяснение всех, абсолютно всех устроит. Теперь — понимаете?

— Теперь — понимаю. Я другого не понимаю — что мне делать?

Бромберг снова принялся качаться на кресле.

— На самом деле, все очень просто, — сказал он. — У нас есть два варианта. Первый — уговорить Киру бросить это дело и улететь с вами, или даже не уговорить, а просто вывезти независимо от ее согласия.

— Это невозможно, я уже сказал.

— Это, как раз, вполне возможно, — возразил Бромберг. — В конце концов, потом вы можете ей все объяснить…

— Черт побери, Айс, у вас что, проблемы со слухом? Я сказал нет. Точка.

— Тогда остается второй вариант. Все-таки выиграть войну и потом уже улететь. Надеюсь, на это она согласится?

— Думаю, что тогда я бы ее уговорил, — сказал Антон. — Но если ваш прогноз о вмешательстве института верен, то все кончится гораздо раньше. И не в нашу пользу.

— Гораздо раньше, — задумчиво повторил Бромберг. — Раньше… позже… вы говорили, что разбираетесь в здешних войнах. Как, по-вашему, можно ли имеющимися в вашем распоряжении средствами выиграть эту войну очень быстро? Ну, скажем, за десять дней. Институт просто не успеет так быстро принять решение… по вашему вопросу.

— Вы что, издеваетесь? — спросил Антон. — Это же средневековая война, а не турпоход по южному берегу Крыма. Дней за тридцать еще можно было бы. Наверное. Теоретически.

— Если тридцать — то нам с вами не избежать неприятностей.

— То есть, нас с Кирой выкрадут?

— С большой вероятностью решат выкрасть, — уточнил Бромберг. — Я, конечно, попробую нажать на некоторые неформальные рычаги в институте, чтобы эту вероятность несколько снизить, но… Как вы понимаете, гарантировать ничего не могу.

— Несколько снизить вероятность, — задумчиво повторил Антон. — Хреново обстоят дела…

— Хреновей всего обстоят мои дела, — сварливо ответил Бромберг. — Я-то исходил из нашей с вами договоренности. Помните? Туда-и-обратно. Вся операция должна была занять 100–150 часов. Вы вместе с Кирой оказались бы на Пандоре, а мои друзья из диспетчерской службы, которые нам помогали все это организовать, смогли бы своевременно замести следы нелегальных рейсов. Теперь у этих людей будет куча неприятностей, а мне придется их из этих неприятностей вытаскивать. Если получится. А если я хочу увидеть… результат, то мне придется еще и помогать вам в дурацкой войне. И все это, извините за прямоту, исключительно из-за неурегулированности ваших интимных отношений.

— Какого черта? — взорвался Антон. — Я что, ради вашей альтернативной науки должен воровать девушку, как театральный злодей из второсортного водевиля?

— Ну, да. Разумеется, вы никому ничего не должны. Никто никому ничего не должен. Только старый дурак Айзек Бромберг должен всем без исключения. И людям из диспетчерской службы, и вам, и вашей девушке. И вместо благодарности старый дурак Айзек Бромберг всеми бывает посылаем к черту. Наверное, он и черту что-то задолжал, только еще не знает, что.

— Ладно, Айс. Честное слово, я погорячился. Извините, если подвел вас и ваших друзей, но… В общем, я не могу иначе. Так что придется воевать.

— Это я уже понял, — Бромберг тяжело вздохнул и потер ладонями виски. — Трудно с вами, Антон.

И тут Антон вспомнил слова вольного капитана Пины:

— А когда было легко? Ничего, война любит смелых.

…

…Разумеется, в лагере Кира набросилась на него с расспросами:

— Где ты был? Мы думали, с тобой…

— Я похож на мальчика, которого могут украсть злые дикари? — с улыбкой поинтересовался он.

— Нет, но…

— Что, милая?

— Все-таки, где ты был.

— …И других женщин у меня нет, — он подмигнул. — По крайней мере, поблизости.

— Любимый, я третий раз спрашиваю, где ты был?

— Я говорил с духами, — серьезно ответил Румата.

— И что они сказали?