Голод Рехи

– Наклони голову, – вновь потребовал на привале Рехи. И Ларт повиновался, уже без возмущения, безразлично. Он словно смирился с пленом. Возможно, догадался, что один слишком скоро пропадет.

– Хорошо, – кивнул Рехи, насытившись, и вручил пленнику пойманную ящерицу, которую тот проглотил с постыдной жадностью.

– А знаешь, это даже смешно… – пробормотал Ларт, устало скорчившись на песке подле Рехи. – Очень смешно. Теперь я твой пленник. Твоя еда. Еда! А я, когда поймал тебя, хотел, чтобы ты стал моим забавным ручным зверьком вроде мелкого ящера. Эльф! Ручной эльф, который спит у моих ног, принимает еду из моих рук. Моя забава. Ведь это торжество полукровок: сделать игрушкой того, кто считал себя «чистым видом».

Рехи ткнул Ларта носком сапога в плечо, заставляя слегка откатиться. А раньше, наоборот, тянулся к нему. Теперь он прислонился к валуну и прикрыл глаза. Оставалось надеяться, что острый слух поможет, если Ларт надумает сбежать. Но пленник слишком измотался, хотя и продолжал говорить:

– В свое время я хлебнул от обоих «чистых» видов. Я никогда не считал себя ни человеком, ни эльфом. Мы – новый вид, целиком приспособленный для этого нового мира. Так я считал. А теперь мы истреблены, – твердил он отстраненно, таращась в пустоту черного неба.

– Ты не пленник. Ты проводник, – отчего-то отозвался Рехи. Вновь хотелось приободрить спутника, найти с ним согласие. Да, Рехи пил его кровь, но ведь он же и охотился на ящеров – почти что взаимная помощь, а вовсе не плен. Но Ларт не понимал этого. Еще не привык.

– Да… Зверек оказался ужасно своевольным, – настаивал он.

– Мне нужно к Последнему Бастиону, а потом в Разрушенную Цитадель.

Он придумал себе цель, Митрий ее подтвердил, но, по правде говоря, все еще теплилась надежда где-то за горами отыскать Лойэ.

– Зачем тебе к Бастиону? Не надо! Не надо! – простонал Ларт, точно его кто-то ожесточенно пинал. Рехи насторожился и спросил, упрямо мотнув головой:

– Почему ты так боишься? Что тебя связывает с Бастионом? Ты жил там?

– Связывает. Да. Жил. Моя мать жила там. Эльф, – Ларт неуверенно приподнял голову, а потом вновь погрузился в отрешенность повествователя. – Эльфы там как-то договариваются с людьми, так можно. Меня даже учил один человек, «хранитель прошлого». Оттуда и слова всякие, и знания по стратегии. Читать я толком, правда, так и не научился. Но это и не так важно. Зато я умею сражаться. Только мне не разрешали тренироваться с другими детьми, меня вообще, считай, не должно было быть. Отца изгнали за то, что он сделал… тварь. А я, выходит, стал такой же тварью. Не знаю почему, но полукровок там не любили люто и, наверное, не любят до сих пор. Как узнали, что мы только сырое мясо едим, меня выгнали. Мать казнили, сказали, что укрывала «дурное семя», «дитя проклятья Двенадцатого». Чем мы хуже эльфов? Чем? Я скитался по пустоши. Еще мальчишка, без оружия, без навыков выживания. – Ларт запнулся, но все же признался: – Несколько лет был в рабстве у людоедов. Там… Ужасно. Потом встретил таких же, как я. Мы подняли бунт и сбежали. Вот и все… А как уже себя вернуть было после всего… После…

Рехи завороженно слушал. Рассказ приоткрывал все новые тайны, собирал мозаику прошлого и одновременно будил «неправильную» жалость к «бурдюку с кровью». Да что врать себе! За бурдюк сошел бы любой, а продирался сквозь извержение вулкана Рехи именно ради одного конкретного – ради Ларта. Но теперь вел его, получается, на убой. Только разве оставался иной выбор у них обоих? Иная цель? Иногда направление важнее конечной цели.

– А до приручения ящеров ты как додумался? – с интересом спросил Рехи, теперь стремясь отвлечь Ларта от воспоминаний о плене у людоедов. Выспрашивать, что пришлось там пережить, не хотелось. Хватило того, что успел сам насмотреться в скитаниях. Выходит, Ларт и эльфа подобрал, чтобы отомстить за собственную боль. Да и деревни уничтожал из-за этого же. Когда-то он стремился к изменениям, желал иного, но в проклятом мире все получали одни лишь страдания и смерть.

– Я слушал учителя, он говорил, что в книгах пишут: раньше люди приручали всяких тварей и ездили на них. Даже хищных, если взять их к себе с рождения. Я подумал, что ящеры – такие же твари. Украл из кладки несколько яиц. Ветра, считай, своим теплом «высидел». Он вылупился, первым увидел меня. Так и считал своим родителем, – Ларт осекся, голос его болезненно надломился. – И ведь умные твари оказались! Умные! Ох… Ни Ветра уже нет, ни всадников… Никого… Никого, Рехи… Рехи…

Голод цели

Тревожный сон тянулся и мерцал вспышками, острыми и неприятными. Видения прошлого не приходили, зато окутывала цепкая паутина усталости. Рехи полудремал, не утрачивая связи с реальностью до тех пор, пока в непроглядную темноту его беспокойного отдыха не вклинился противный знакомый голос. На этот раз явился Сумеречный Эльф собственной персоной, словно не хватало иных дурных вестей и нежданных пришельцев.