Голод Рехи (СИ)

«Тут-то меня ящеры не достанут», — сообразил расчетливый житель пустоши. С башни открывался отличный обзор, а крупные рептилии наверняка застряли бы на винтовой лестнице. Разве только мешал неизменный гул, тогда смекалистый Рехи взял меч, посмотрел, как крепится язык колокола, и с силой ударил по ржавой петле.

— Все, онемел ты, приятель. Нечего странников привлекать.

Установилась тишина. Только пустошь где-то надрывно охала далекими горными обвалами.

Рехи довольно устроился, растянувшись на боку вокруг люка, подальше от края. Но сон почему-то не шел, глаза бессмысленно рассматривали новое пристанище. На стенах вдоль парапета проступали сгоревшие картинки, вроде как назывались фресками. На них в разных сюжетах просматривались странные фигурки, напоминавшие Митрия. «Крылатые люди… — заметил Рехи, уже засыпая. — Нелепость какая-то. Поклонялись как богам… Наверное, я поклоняюсь своему голоду. Мы все».

***

Рехи проснулся, когда красные сумерки колыхались яснее всего, но потревожил его шелест среди развалин. Уши и чутье никогда не позволяли застать эльфа врасплох, так что Рехи вскочил, тут же обнажив меч, и спустился вниз, притаившись за башней. Но стоило в ясных багряных отсветах различить пришедшего в обитель призраков, как оружие невольно опустилось. А зря.

— Лойэ?! Я думал, ты мертва, — охнул Рехи, не ожидая от себя такого радостного изумления. Наверное, сказались все эти впечатления. Зря-зря…

— Мертва… Как же! Не-е-т! Жива! — горько ухмыльнулась Лойэ, но тут же взорвалась, навзрыд, но с рыком хищника: — Ты меня бросил умирать! Я звала тебя из-под песка! Звала!

Она выхватила костяной клинок, подсечкой сбивая Рехи с ног. Отравленный наконечник стремительно несся к бьющейся жиле на шее.

========== Расплата ==========

— Выходи! Я тебя живьем сожру!

Лойэ гоняла по всем развалинам с неукротимостью голодного ящера. Рехи всегда знал, что с этой полоумной лучше не связываться. Стоило ей почуять запах крови, как тонкая невысокая девушка превращалась в смертоносного хищника. Она и так-то в минуты плотских утех постоянно кусалась, а теперь, похоже, и правда вознамерилась съесть. Она имела право на свой гнев.

Рехи не оправдывался, не протестовал против обвинений, в конце концов, если бы он по-настоящему дорожил своей случайной избранницей, то услышал бы ее крики о помощи на развалинах деревни. Говорили, кому-то и страх перед любыми ящерами да бурями не мешал. Вроде в таких ситуациях и проверялась искренность чувств. Хотя какие чувства? Лойэ же сама всегда говорила, что их не связывает ничего, кроме охоты. А прочие забавы на сытый желудок — просто забавы, не более того. Впрочем, с чего бы тогда Рехи так обрадовался встрече с этой ненормальной? И все равно зря! Светлые чувства не для мира пепла и тьмы. «Вот я дурак, еще и меч опустил…» — несвоевременно сокрушался Рехи, но повезло еще сохранить при себе оружие.

Сначала Лойэ повалила на песок и едва не проткнула горло клинком, но Рехи вовремя выставил блок из рук, закрывая лицо и шею, за что получил рваную рану повыше запястья. Потом все-таки удалось отбить новый взмах смертоносного жала своим мечом-клыком. Сперва Рехи не хотел калечить единственного выжившего из своего общины. Он-то надеялся вместе продолжить скитания. Двое — это уже не один, не сухое дерево, проткнувшее черноту неба своим умиранием. Но, видно, не судьба. Злобная она тварь, эта судьба, о которой все твердили. Рехи скорее верил в хаотическую смену бессмысленных событий.

«Голод остался

Единственным чувством. Так

Друг друга едят», — вздохнул кто-то в голове, на что Рехи только закатил глаза: «Со-о-олце тебе на голову! Ну, тебя-то только не хватало!» Его не слишком заботило, кто вещает, в пустоши все рано или поздно сходили с ума; больше беспокоило странное затишье: Лойэ умело скрывалась.

Они раскатились в разные стороны после первой стычки, Рехи метнулся за башню, а там куда-то между завалов. В обители призраков хватало мест для пряток. Еще не покидала надежда придумать какой-нибудь план, но тот все не складывался, не хватало красноречия. Оправдываться? Лгать? Правда проста: бросил на милость ящерам, пару раз вздохнул и ушел куда подальше.

Теперь Лойэ выслеживала свою «добычу», кралась бесшумной тенью. Рехи не чуял даже ее запаха, а эльфы обычно различали друг друга издалека по неуловимому для человека запаху. Каждый носил отпечаток своего, уникального. И аромат тела Лойэ всегда нравился Рехи больше остальных, порой пьянил не меньше свежей крови, если поглубже вдохнуть, зарыться носом в ее макушку, перебирая волосы. Впрочем, таких сладких картин не предвиделось.

«Вот прирежет она меня, и че дальше? Че она-то будет делать? — с долей злорадства подумал Рехи. — Ну и пусть одна тут бродит! Мне-то уже все равно будет».

Под ногой некстати скрипнула старая кость, распадавшаяся прахом. Тут же замаячил знакомый аромат, слишком не вовремя напоминавший о приятных мгновениях нелегкого быта. Но теперь в нем отчетливо проступал особый оттиск гнева и жажды убийства, именно по нему эльфы определяли, что ящеры или люди готовятся к атаке.