Голод Рехи (СИ)

— Смотри же! Смотри! — рокотал голос «темного», а «золотистый» — вроде его назвали Митрием — разбрасывал сияющие перья, выдранные из крыльев. Одно упало к ногам Рехи, снова ослепило, но быстро измаралось в пыли и погасло.

— Крылья семаргла чернеют от отчаяния… А как определить наше безумие?! — все сотрясал пространство яростный голос, пока шикарный длинный меч без крестовины выписывал невероятные кульбиты. Вдоль прямого длинного клинка полыхали алые знаки-письмена.

«Вот бы мне такой», — жадно подумал Рехи. Лишь бы этот шедевр не направили против него. Терзали сомнения, не удавалось желать победы ни одной из сторон. Некие Митрий с золотыми крыльями и Страж в темном коконе. Они сцеплялись дикими зверями, обрушивались на землю в отдалении, поднимая клубы пыли. И тут же взмывали ввысь, прошивая насквозь незыблемый черный полог неба. Неужели еще за ним что-то существовало?

В это никто не верил, даже не задумывался, лишь молили, чтобы тяжелая крышка не рухнула на головы. А тут его дырявили и терзали ярчайшими вспышками. Рехи нервно вздрагивал после каждой, но неподвижно наблюдал, лишь из привычки сжимая клинок. Впрочем, на него не обращали внимания или так казалось. Какое им обоим дело до песчинки в этом море пепла? Или он в чем-то ошибался на свой счет?

«Посмотри же, как

Сражаются упрямо

Ворон и гепард.

Гепард все плачет;

От глаз черны полосы:

„О, мир под пеплом!“

Ворон стенает

За судьбу-боль каждого.

Но зло все вершит».

Так донесся чей-то голос, но только в голове, и Рехи осознал, что это не его мысли. Пробрала жуть, пройдясь обручем боли вокруг висков и затылка. Сходить с ума не хотелось, даже если цель странствия была достойна только безумцев. Хотя надо же всем куда-то стремиться, потом придумалось бы что-то более умное и осмысленное. Потом, когда-нибудь потом.

А уж если чужие голоса в сознание лезли, так впору самому со скалы прыгать, чтобы не мучиться. Какие-то отзвуки неведомых миров вечно слышали обреченные; кто-то говорил, что так их приглашает на ту сторону Двенадцатый Проклятый. Но нет, Рехи вдруг понял, что с ним снова говорят те двое.

— В вас здесь поверили, как в богов! — хрипел сорванным голосом «темный», который называл себя Стражем, обрушиваясь на противника. — Снова провернули свою штуку?.. Вы рангом пониже, еще как пониже. Всего лишь люди крылатые, бестелесные. Но целые цивилизации поклонялись вам в древности.

Страж с ревом бури откинул Митрия, бросил прямо на землю, да так, что мощные крылья вспахали пепел глубокими бороздами. Но «проводник» не сдавался и ни единым вздохом не показал свою боль, если, конечно, вообще ее испытывал.

Рехи так и стоял поодаль, одной ногой на чьем-то раздавленном сердце. Здравый смысл жизнелюбивого зверя велел прятаться, хотя бы за ближайший валун. Но пространство вокруг стянул тугой узел, невероятная пляска поединка мешала оценивать.

— Всего лишь маскировка. Всего лишь способ противостояния, — спокойно отвечал «проводник» Митрий, плавно поднимаясь и превращаясь в один нестерпимо слепящий сгусток света. Впрочем, черных перьев в роскошных крыльях за время поединка прибавилось.

— И сколько жертв приносили вам? Гор, Зевс… Как звали вас здесь? — опустился на землю Страж. Он не позволял себя рассмотреть, искажал нестройный образ.

— Это уже не так важно. Мы сражались за этот мир.

— Но проиграли? Нет! Вы не проиграли! Рушить миры — тоже способ противостояния? Посмотри! Посмотри вокруг!

С этими словами «темный» снова атаковал, обнажил меч, обрушил его сверху, а «проводник» выставил блок из своего клина. Из металла ли? Или опять из этого проклятого света?

Говорили, что свет солнца однажды убьет всех эльфов-кровопийц, впрочем, в это верили люди-людоеды. Но теперь-то Рехи представил, что за мощь в этом невозможном сиянии. Убить или не убить, а ослепли бы они все. Как вообще триста лет назад жили все время при такой яркости красок? Рехи щурился, смаргивал слезы, но упрямо смотрел.

— Это все… из-за подобных тебе. И из-за меня, — отвечал «представитель солнца».

Поединок вновь унесся за облака, и оба участника долгое время не появлялись. Рехи даже испытал разочарование, что не узнает, чем все закончилось, хотя обычно он с легкостью забывал незавершенные истории, случайно подсмотренные фрагменты чужих судеб. Но теперь вершилось такое, что не каждый житель пустоши увидит на своем веку. Из-за туч доносилась песня клинков, пуще прежнего вспыхивали золотые и алые вспышки.

А потом внезапно с сумасшедшим скрежетом зарокотал гром, вдоль облаков пошли алые молнии, расползлись неровной паутиной, разрезая тучи. На мгновение сквозь них хлынули яркие лучи.

Они вонзались в темный лик пустоши, словно жала насекомых, неслись стремительными стрелами. И под их натиском привычные оттенки плавились: черное оказывалось то серым, то синим, то ярко-алым, то еще каким-то. Рехи не ведал названия многих оттенков, да и не это его занимало теперь.