Голод Рехи (СИ)

— Да! Тебя! — снова зарычала она, и Рехи окончательно решил, что подружка повредилась рассудком из-за бури. А чем путешествовать с безумной, лучше уж совсем одному. Безумные — это вроде как ожившие мертвецы: оболочка та же, знакомая, а внутри непонятное месиво. И мысли у таких не лучше трупных червей.

— Ты же… мы же… — пробормотал устало Рехи, его охватывала неуместная апатия. Но в мышцах разлилась новая сила, привычная решительность: значит, надо ее убить, чтобы не мучилась и его не мучила.

Рехи решительно двинулся вперед, прицеливаясь для удара уже не по ногам, а прямо в шею. Слишком привык к этому месту, где обычно пульсировало его избавление от голода. Ныне снова охватил совсем иной «голод», буравивший нутро непривычной пустотой, словно кто-то решил прокопать сквозь него туннель. Что-то болело в груди, но не раной, а словно бы проглотил тяжелый камень. «Убить Лойэ… Убить…» — эта мысль билась в висках, вызывая яростный протест. Кажется, Рехи согласился бы путешествовать с ней и с безумной. Вот только она…

— Мы же что? Я же что? Любила тебя? Ну? Ты трус. Ты просто трус. А я не люблю трусов, — вдруг осмысленно и четко отозвалась Лойэ, выбивая почву из-под ног своей холодной рассудительностью. Сработало ее непостижимое умение перекидываться из образа дикого зверя к сдержанной «ледяной принцессе» общины. Впрочем, это ей не помешало встретить удар, и уже в новом стиле, с непривычным спокойствием, отвести клинок в сторону изящным круговым движением, от которого кисть Рехи невольно выгнулась под нелепым углом, не позволявшим выставить защиту.

«Обманный прием?! Проклятье!» — только оборвалось осознание, а через мгновение что-то обожгло бок, вроде левый, если Рехи опять не спутал названия сторон. Да, левый, после ранения в правый обычно гибли на месте, истекая кровью. Хотя она-то брызнула через дыру в тунике в избытке.

— Стерва! Ящерово отродье! Чтоб тебя каннибалы сожрали! — простонал Рехи, отшатнувшись назад. Он проявил слабость, наверное, впервые поддался чувствам, впервые сожалел.

«Поделом тебе, поделом! Ты не имел права ее там бросать!» — вскинулись собственные мысли, хотя они бы больше подошли тому безмятежному чудику. Но вот возникали сами собой, слова о расплате и прочем, о каких-то понятиях, о которых толковали старики. Вроде до Падения не бросали друзей, защищали возлюбленных. И как так? Рехи-то видел, как матерые воины порой бросали свои семьи на растерзание ящерам, говорили: «Ну и ничего, если я не выживу, все сдохнут. А так бабу новую найду, детей еще настрогаю». Впрочем, от такого паскудства Рехи самого воротило.

— Лойэ… — вздохнул он, почти проскулил: — Ну, я виноват! Там песок был… Песок…

Лойэ замедлилась, застыла в боевой стойке за несколько шагов. Рехи же зажимал ладонью рану, и одновременно выставил в оборонительном движении клинок. Больше всего возмущало, что новая ненужная боль казалась ему заслуженной, даже очищающей, словно отвалили тот самый тяжелый камень.

— Песок здесь везде был, есть и будет, — отозвалась негромко Лойэ, тяжело дыша. Похоже, поединок измотал и ее тоже. Она хрипела с угрожающим рыком, точно загнанный ящер, и сплевывала временами вязкую слюну пополам с песком. Рехи терпеливо выжидал, надеясь, что проверка на прочность закончилась. Продержаться бы, не дать слабину, а то перед глазами плясал то ли вихрь нового пепла, то ли поднялись предвестники потери сознания. А там уж не каждому суждено очнуться. Вроде и не страшно, но слишком нелепо принимать смерть от своей взбешенной подружки. Или он именно этого заслужил?

«Ты предал ее… Ты ушел и не вернулся, даже когда ящеры покинули деревню. Ты. Предал!» — отпечаталось верное название своего поступка. Обычно он не оценивал свои решения и дела, но все-таки раньше он не предавал. Вот как это все называлось, вот что терзало еще одной формой голода, который подтачивал изнутри. Как-то слишком мелко и неприятно, недостойно вожака. Даже исчезнувшей стаи.

— Да, я трус! Я испугался и убежал!

Но от осознания становилось легче, словно яснее увидел самого себя. Впрочем, от раны это не спасало, и не привлекало какие-то невероятные чудеса на голову. На нее, горемычную, обычно только беды сыпались, одна за другой, без цели и просветов.

— Я проклятый трус! Но я изменился… Я меняюсь, — продолжил Рехи, но губы шевелились медленно. При этом Лойэ не слушала, и это отрезвило, заставило насторожиться. Если бы не рана, Рехи уловил бы раньше приближение новой опасности. Все-таки их «игра» посреди развалин привлекла постылых свидетелей.

— Мы поймали еду! — последнее, что услышал Рехи, когда кто-то приложил его сзади по голове.

«Отличное» завершение поединка! Просто «отличное»! Хитрая Лойэ скрылась вовремя среди развалин и даже не попыталась предупредить. Это ли не предательство с ее стороны? Пожалуй, зря Рехи болезненно осмыслил свое. Разрушенный мир не ведал благородства.

«Еда?! Людоеды… Эльфоеды!..» — пронеслось первобытным ужасом на фоне меркнущей картинки черных небес. Оставался ли теперь шанс очнуться? До чего же все нелепо, неказисто, искорежено!