Голод Рехи (СИ)

Рехи же короткая охота вымотала так, словно он гонял по горам целое племя людоедов. Он сидел, растирая коченевшие руки и ноги. В голове билась мысль об остром камне и застряла картина испарявшейся дымом крови Сумеречного Эльфа. Рехи не хотел превращаться в такое существо. Ни за что, никакая сила не стоила такого сомнительного существования.

— Острый камень… Камень, плывущий в небе… — твердил молитвой Рехи, упрямо бредя сквозь пустыню.

— Мы дойдем, — с недетским ожесточением вторила Инде, и в голосе ее слышались твердые интонации Лойэ. Рехи немедленно вспоминал, ради кого не падает, ради кого идет вперед. Но силы истощались с каждым шагом. Бастион и год в заточении остался тусклым воспоминанием далекого прошлого, вновь отломилась эпоха, сменилась эра. И он сменился, как сметенный ветром пласт песка.

Невзгоды пути усугублялись порывами ураганных вихрей, как будто некто выстраивал хитрые препоны, не позволяя приближаться к Цитадели. Некто по имени Двенадцатый Проклятый.

Однажды ветер поднялся настолько сильный, что странников накрыло с головой песком, как в день рокового урагана. Пустыня услужливо сама рыла и закапывала могилы.

— Инде, где ты? — испугался Рехи, когда не ощутил за спиной привычной тяжести. Глаза залепил песок, смешанный с пеленой слез. Рваная тряпка на голове только мешала, Рехи сорвал ее, тут же задохнулся от кашля, падая на четвереньки, но продолжал истошно звать:

— Инде!

— Рехи! — донесся откуда-то тонкий голосок. — Рехи, я здесь!

— Где?! Инде, не молчи!

— Здесь!

Ветер уносил слова, путал направления, в его порывах слышались неверные стенания. Ураган насмехался, заставляя кружить на месте. Минуты промедления отламывали драгоценное время жизни Инде. Рехи принюхался, запах крови всегда выводил его к людям. Как и теперь, но не во имя голода. На этот раз все было иначе. Голод вообще не играл никакой роли. Рехи прислушался к своим инстинктам, но обоняние притуплял пепел, а слух путал ветер.

Рехи кинулся на удачу вперед и вскоре нашел не Инде, а незаметный холмик. Так же когда-то и его погребал ураган, два раза хоронила его пустыня. Рехи подбежал к неверной могилке, спешно разгребая ее руками, стесывая обломанные ногти. В нос и рот набивался песок: он скрипел на зубах, сыпался с ресниц — Рехи не замечал. Сердце его бешено выпрыгивало из груди и успокоилось лишь в тот миг, когда он ощутил под пальцами тепло кожи. Он тащил Инде за шкирку, чтобы освободить из песчаной ловушки. Он хватался за лоскуты ее истлевающего рубища, а они с треском отрывались, не позволяя ухватиться.

— Инде! Давай же! — Рехи с силой дернул девочку за подмышки, и они покатились по песку. Инде громко вдохнула и закашлялась, приходя в себя.

— Инде, сюда, сюда, здесь можно укрыться. Не пещера, но хоть что-то, — просипел Рехи, выплевывая песок. Теперь он крепко сжимал запястье спутницы, чтобы не потерять ее вновь в кромешном водовороте непогоды. Из-за горизонта разносился страшный рокот, даже сквозь сизый хаос прорывались алые всполохи. Кажется, все же извергался Вой Пламени. Прервался его обманчивый сон, сгинул в его страшном пении разрушенный Бастион. Так даже лучше, исчез город великой боли, тьма поглотила его.

— Камень, камень в небе… — бормотал отрешенно Рехи, когда они с Инде спрятались под ненадежной сенью черной скалы.

Гигантский камень и правда упирался в туманное небо мрачным обелиском, его испещряли затейливые узоры, которые изображали какой-то ритуал. Рехи понял, что буря стихает, когда сумел разглядеть их. Но силы окончательно покинули его. Как-то разом выплеснулись, потраченные на разгребание песка. И все — остался только черный камень с неизведанными письменами, рассказом манящего прошлого из времен живого мира. Они тянули, вставали хороводом призраков, пели чудные баллады, восхваляли героев и богов. Тогда все выглядело красивым и понятным. Тогда… Песня смертного хлада звала в далекие времена. Ноги больше не слушались, совсем окоченев.

— Рехи, пойдем! Рехи… — отчаянно дергала за руку Инде. Она плакала, размазывая грязь по запыленному лицу. Корка пыли напоминала следы проказы. Рехи вытянул руку и оттер ее, чтобы развеять иллюзию. На большее ему не хватало сил.

— Инде. Ты дойдешь сама? Осталось вроде бы немного, — прошептал едва слышно Рехи. Голос больно резонировал вдоль черепа.

Лучше бы он никогда не садился возле черного камня, пронзившего небо, словно это камень забирал его, словно это Сумеречный указал по навету место перехода в мир линий, место, где Стражу велено расстаться с телом. Рехи хотел дойти к Лойэ и Натту. Дойдет… Безмолвным призраком, незримой тенью, пришествия которых так опасалась Лойэ. Нет-нет, он придет иным призраком, не безвольной тенью, а образом радости. Окутает их свежим ветром, омоет чистым дождем, покажет светлое небо сыну. Он вернется домой… Рехи проваливался в небытие.

— Рехи! Рехи, очнись!

Кто-то упрямо тряс его за плечи, да так, что выбивал из сонливости, намного сильнее усталой Инде. Кто-то растирал руки, согревал теплым дыханием ладони.