Голодная кровь. Рассказы и повесть

– Так было вплоть до середины XX века. Но ближе к его окончанию, пересмотр возможностей и оттенков добра и зла начался́. Раз не удаётся победить зло, значит, нужно его преобразовать, видоизменить! Попытаться утихомирить зло путём его перерождения в добро особого рода. Причём исполнение этого дела будет у дьявола отнято и отдано в другие руки.

– Ну и ну. Мысль сучковатая, непривычная.

– А ты привыкай! И уразумей: мир ваш человеческой в трёхчастную драму втиснут.

Часть I. Иссякание добра, несмотря на все усилия церквей и мирских праведников.

Часть II. Непомерное увеличение, а затем и преобладание в жизни земной зла.

Часть III. Как уже было сказано: перерождение зла с помощью неба и самого человека в добро иного рода. Здесь-то, в третьей части земной драмы, шуты, ох, как понадобятся. Ведь если не будут предприняты чрезвычайные усилия против разрастания зла, против наносимых им ран и увечий – всё может пойти прахом. Нелепо и непредусмотренно закончиться может…

– Продумать твои слова нужно. Не могу я сразу трёхчастную эту драму осмыслить. А только замечу: как раз драматизм жизни и заставляет нас любить её безмерно. Трусоватая бездрамность – она для слабодушных. Сродни идиотизму или старческому тупняку она.

– Ты перебил, но я продолжу: созерцать рвано-кровавые отметины мира нам в наднебесье иногда просто необходимо. Но время от времени неплохо бы сопровождать это созерцание шутовским толкованием. На высотах наших тоже, знаешь ли, иногда не жизнь, а кисель застывший. Поэтому необходимо млечные пути расшевелить, кисельные берега раздвинуть. Хочется и нам грубо-едкую правду про землю, – стыдливо прикрыв крылышками лицо, – иной раз услышать.

– Зачем же лицо прикрывать? И почему вы сами едкую правду сказать себе не можете? Погостили у нас, поглядели, меры, как говорится, взяли, и опять кругосветку свою запустили.

– Не всё так просто, Терентий Фомич, не всё. Поэтому и нужны нам, не тугодумы в ханжеские одежды рядящиеся, а грозные искатели праведности: грубо говорящие, нередко похабы творящие.

– Так это вам не шуты, вам юроды нужны.

– И они, конечно, тоже. Есть, однако, тонкая грань, между шутовством и юродством.

– Это какая же?

– Юрод – изначально Божий человек. И всегда под нашей защитой. А шуты – на свой страх и риск живут и умирают. И до Божьего заступничества им бывает ох, как далеко. Через шутов – реальную жизнь в её беззащитности хотим наблюдать! Нам такая беззащитность дороже заплесневелых слов, скрывающих порок одеяний и сытой отгороженности от мира… А ещё развита среди вас, шутов, полувоенная шутовская маскировка, мимикрия по-гречески. Применяют шуты и ещё одно важное оборонительное средство: покровительственную окраску. Такие способы борьбы со злом, сейчас, ох, как полезны. Ну, а юроды – те покровительственной окраски и защитной маскировки не приемлют. Дубасят и секут, кромсают и размахивают правдой, словно палкой с набалдашником: направо и налево. Они, конечно, тоже пригодятся, но не сейчас, позже… Ну, а касаемо тебя, – тут ведь как? Ты про Осипа Гвоздя вспомнил – плотный мыслеобраз по небесному Интернету к нам и прилетел. Потому-то и здесь я: предупредить и вразумить тебя.

– Значит, и ваши мозги «Ишак» законопатил!

– Какой ещё ишак?

– «Ишаком» мы Интернет Эксплорер зовём.

– Ну-ну. Доиграетесь вы с заимствованием слов и неоправданной подменой их смыслов! Скоро совсем без языка родного останетесь. А тупоголвым шутам на заразно-вирусном языке свои мыслишки вырабатывающим, у нас один путь – вниз! Ладно, заканчивать пора. Тяжелит меня воздух земной. Слишком он криками насыщен, воплями и воздушно-капельной кровью набит под завязочку. Поэтому – кратко: живи, смеши, выкругляй новые арены, слезами горючими радуй. Но и меру знай, не заносись, не калечь ближних словами. И помни: шутовство – серьёзное дело. А что до жезла твоего шутовского, то хоть роль его для тебя уже сыграна, не откидывай его, повремени. Иначе не Шутом Божьим – рабом низких помыслов можешь стать…

– Что же я тут один, Шут Божий, сделать могу? Должен образоваться новый Круг Божий. Я цирк, имею в виду. Жизнь на земле должна стать весёлой, воздушно-акробатической, как на хорошем цирковом представлении. А она, видишь, вокруг какая? Ни тебе дня без подстав и полдянок, ни тебе дня без ручейков и потоков крови.

– Эк, ты загнул, Терёха. Ранен ты, понимаю. Но ведь не в голову же. Шут Божий – это только на небе. Там только цирк Божий и возможен. И то в редких случаях. А что до земных дел, то запомни: нет мира без войны и нет войны без мира. Не противоположны эти понятия, а навек связаны. Нет человека без крови, и кровь эта должна и будет литься! Чтобы досыта напитать землю, которая человеческой крови ждёт и жаждет, хоть жёстко её и не требует. Ведь даже душа в небесах обитающая и та свою особую кровь имеет.