Голодные Игры: больше, чем жизнь...(СИ)

-Сейчас я буду давить на некоторые места, а ты кивай, когда будет больно, договорились? -я кивнула. Паскаль сел поудобнее и принялся нажимать. Сначала я вообще ничего не почувствовала. Только его холодные прикосновения. После каждого касания, Джереми поднимал свой взгляд и ждал от меня кивка. Если его не следовало, он продолжал. И вот, когда он дошел почти до самого подбородка и надавил, все тело парализовала адская боль, а из глаз брызнули слезы. Мне даже кивать не пришлось. Доктор тут же убрал руки и снова надел на меня этот воротник. Быстро что-то записав у себя в бумагах, он посмотрел на меня и грустно улыбнулся:

-Что я могу сказать. Перелома шеи у тебя нет, Китнисс. Но маленькие шейные позвонки и хрящики были надломаны. Похоже тот незнакомец хорошо знал, куда нужно давить, чтобы… Так, не будем об этом. В общем, сейчас в наших дальнейших планах долгий и продолжительный курс лечения. Для начала, тебе придется походить с воротником Шанца какое-то время. Как я предполагаю, глотать и говорить тебе очень трудно, значит кормить придется внутривенно. Ну, и полежать здесь тебе придется около недели — точно. Ну, не будем пока загадывать. Отдыхай, -Джереми Паскаль подмигнул и покинул палату.

Я почти не слышала, что говорил врач. Я отключилась от его монотонного бубнения сразу же после слов о Пите. Даже лечащий доктор не знает правды. Пит знал, куда нужно надавить, чтобы моя смерть была долгой и мучительной. Именно это не договорил Паскаль. И если не Тейт, меня бы уже положили в гроб с ужасными лиловыми синяками от пальцев Мелларка. При вспоминании о том, что именно Пит пытался меня удушить, сердце сжималось, а шея еще больше саднила. Мне становилось еще труднее дышать. Еще чуть-чуть и приступ истерики и паники накрыл меня с головой. Я непроизвольно начала задыхаться и сдергивать с себя этот воротник. Мне хотелось орать и бежать прочь из своего тела, подальше от этой адской боли внутри. Пожар распространялся с огромной скоростью, и аппараты просто заполонили всю палату. Тут же влетели медсестры, собранные и ничуть не испугавшиеся. Паника, страх и безысходность. Я не могла остановиться, продолжая биться в конвульсиях:

-Китнисс! Китнисс, смотри на меня! Вдох-выдох! Возьми меня за руку! Сожми изо всех сил! Успокойся! Смотри на меня! -я старалась слушать этот спокойный голос. Схватившись за руку женщины в белом халате, я пыталась передать ей всю свою панику. Медсестра продолжала спокойно разговаривать, в то время, как другая что-то вколола мне в шею. Я вздрогнула, когда игла просочилась под кожу, а потом чувство облегчения заполняло мои вены. Мое тело становилось ватным и послушным. Я была еще в сознании, когда услышала из уст той самой медсестры, чью руку я сжимала:

-Вот так, девочка моя. Отдыхай, Китнисс. Я люблю тебя, дочка, -и голос мамы был последним, что я слышала в тот момент…

***

Дальше я была в каком-то странном состоянии. Я то просыпалась, когда Паскаль и мама рассматривали меня и кормили, то опять засыпала, когда снотворное снова оказывалось у меня в организме. Я вроде и спала, но каждый раз, когда открывала глаза, казалось, что меня мучила бессонница уже пятые сутки. Я потерялась во времени: не знаю, сколько уже лежу в этой палате, сколько времени, какой день, месяц… Я просто лежала на этой кушетке и смотрела в потолок, стараясь не думать о Пите. Хотя, иногда, даже в коматозном состоянии такие мысли приходили. Где он сейчас? Помнит ли, что он сделал? Чувствует ли свою вину или развлекается где-нибудь с очередными? Куда делась Татум после моего спасения? Заходила ли она ко мне, пока я была в отключке? Но каждая такая мысль пробуждала во мне панические атаки, так что через какое-то время, я решила, что думать о Мелларке не стоит. И так проходил день за днем. Я спала благодаря снотворным, Паскаль продолжал наблюдать за моей шеей, а мама за психическим состоянием. И вроде ничего не предвещало очередной беды, пока в мою палату не зашел психиатр.