Голое небо

О нет, не буря вдохновенья,
А легковейный ветерок
Мне задает для повторенья
Давно заученный урок.

И каждый день, как бы впервые,

Я моря слышу голоса
И удивляюсь, голубые
Увидев снова небеса.

И грустью сладостно-бесцельной

Уж не волную никогда
Моей души, простой и цельной,
Как солнце, воздух и вода.

1924–1925

Спартанец

Так беспомощно и неумело
Для чего-то строфы создавать,
У которых неживое тело
И которых лучше забывать.

Только воля, жалость обнаружив,

Убеждает: «Этих не жалей.
Помнишь, были доблестные мужи,
Убивавшие своих детей».

И уже черты моих созданьиц

Постепенно забываю я,
Для тебя, мой будущий спартанец,
Стройный стих, достойный бытия.

1925

Финляндский лес

Здесь леса озлобленно и молча
Все свои богатства берегут,
Есть у них рубины ягод волчьих,
Есть у них зеленый изумруд.

Без стихов, озлобленно молчащий,

Я брожу, но думы глубоки,
И ползут они угрюмой чащей
С ягодами зрелыми тоски.

1925

Дали

Опять туман и серебра
Отливы, дым лилово-сизый,
И солнца пурпурные ризы,
Мечты, виденья и капризы,
Моя свободная игра.

1925

Последняя заря

В час вечерний в зрачки ледяные
Погружают суровый клад,
И ложится на плечи земные
Тяжелой парчой закат.

И стараются косные вещи

В грудь земную глубже врастать,
И бесстрастные сосны зловещей,
Торжественнее звучать.

Мертвым песням не будет предела,

Тверденью мира границ:
Станет камнем живое тело,
Камнем маски застывших лиц.

И тогда над мертвой землею,

Над грудью гранитного алтаря
Самой торжественной, самой тяжелой парчою
Последняя ляжет заря.

1919

Из финских мотивов

Этот мир, как пахарь — злые корни,
Из сознанья тайной глубины
Выкорчевывает все упорней
Липкие и сладенькие сны.

Греза превращается из торта

В темный студень мертвенных озер,
Мысли в корни сосен, распростертых
Над скалою, выросших в простор.

Там, где путь залежанный, бесцельный,

Над овражьим берегом реки, —
Станет сердце чащей можжевельной
С ягодами горькими тоски.

Все величественнее молчанье,

И вставляют строгие мечты
В переплет сурового сознанья
Тонкую пластинку из слюды.

1919

Всемирная весна

Мечтал я о синей
Всемирной весне,
История стынет
В морозной броне.

И все-таки нежность

Мою берегу,
Что словно подснежник
На вашем снегу.

1922

«Ну и пусть я больной и непрочный…»

Ну и пусть я больной и непрочный,
И меня вы любить не могли,
Но мое поколенье — источник
Молодого здоровья земли.

И я слышал мой век. Хоть немного

Говорило же время со мной,
И дышал я любовной тревогой,
Неизбежной вселенской весной.

1926

Счастье