Голое небо

Вечереют и не клонятся
Ив зеленых веера,
Тихо шепчут: успокоиться,
Успокоиться пора.

И плывут к закатной пристани

Золоченые ладьи —
Облака — за ними пристальней
Очарованный следи.

И любуйся: дымы алые

Вьются в дали голубой.
Разве счастье это малое:
Игры, воля да покой.

1925

«От людей не мог я получить…»

От людей не мог я получить
Ни любви, ни дружбы, ни участья,
Но порой меня чужого счастья
Согревали мощные лучи.

Над собой я ведал торжество,

И чужой любовью опаленный,
И чужим блаженством ослепленный,
Я не видел горя моего.

Февраль 1926

Закон (2-й вариант)

Хвала тебе, Закон, Старик слепой!
Твоя жестокая рука подъята
Над всем, что было создано тобой
И в вечности затонет без возврата.

У ног твоих — теченье мерных дней,

Узоры звезд, в бесцельности зачатых,
Сияние бесчисленных огней,
И кровь живых, мучительно распятых.

А над позором мертвых и живых —

Звучание оркестра мирового,
Симфонии мучений огневых —
Для торжества Властителя слепого.

Мы на кресте спокойно примирились,

Мы поняли проклятий шутовство,
И мудрости жестокой поклонились,
Восславили слепое божество.

1919

Сонет (перевод из Эредиа)

Здесь храм разрушен был. О, жалкая могила
На диком берегу. И желтая полынь
Широким саваном уже давно покрыла
Героев бронзовых и мраморных богинь.

Лишь иногда пастух, вдали, тропой нагорной,

Огромных буйволов ведя на водопой,
В сиянье дня темнея тенью черной,
Поет о старине в лазури голубой.

Здесь, над обломками разбитой капители,

Где древняя земля верна своим богам,
Побеги нежные опять зазеленели —
Я здесь без горечи внимаю по ночам,

Как море шумное, в невозвратимых пенах,

Все безуспешнее рыдает о сиренах.

1927

В парке

К морю, а, кажется, в вечность, аллея уходит,
Долго идешь, не устанешь, все легче идешь,
Только оглянешься вдруг — и в вечерней свободе,
Словно высокие ели, над парком замрешь.

Всюду царит тишина и величье,

Словно не парк и не сад, а таинственный скит,
Сердце вечернее тихо: не плачет, не кличет,
Сердце вечернее с шелестом трав говорит.

Темные пихты и строгие ели прямые,

В славе вечерней зари и святой тишины,
Тихо застыли недвижно, — как будто впервые
Славой закатных лучей вспоены.

Вот и вечернее море — сияет и манит…

О, как недвижно, и жадно, и сладко смотрю!
Словно впервые, впервые вливаю в сознанье
Легкие волны, и шум тростников, и зарю.

1927

Неподвижность