Голое небо

Впрочем, историк по образованию, вдумчивый и серьезный по натуре человек, Н. М. Максимов не ошибался относительно будущего. Признавая строгую подчиненность мира явлений определенным законам (тема «Закон» особенно привлекала его, см. стр. 42 и 101), Н. М. Максимов понимает, что при всем неприятии современности, ни он сам, ни кто-либо другой колеса событий повернуть не может и, следовательно, исторически правильнее понять и освоить тенденции развития социальной жизни. Такие настроения все чаще и чаще начинают звучать в его произведениях с 1925 г.

В 1924 г. он пишет еще «нейтральное» стихотворение «Поэт», где с некоторой долей наивности предполагает, что искусство — внеклассово.

Поэт

Ты не боец, и ты стоял в сторонке
От бурь и битв, и ты не знаешь сам,
За что тебе дается голос звонкий
И вдохновение приходит по ночам.

Ах, молодость и силы для того ли,

Чтобы лишь изредка, едва-едва,
От дикого вина гражданской воли
Твоя кружилась голова.

И вот опять чужой звериной сшибке,

Ты слышишь песни нежной старины,
Или губам твоим лишь по ошибке
Напевы звучные даны.

1924

Но уже в следующем году он обращается к себе самому с убеждающей речью:

Они живут средь гладкого напева,

Их жизнь надменна и пуста…

А ты, поэт, мечтатель и повеса,
В «сегодня» видел лишь врага,
Гулял в веках и гущу их навеса,
Как ветви, мягко раздвигал.

И пусть надменны силы тяготенья,

И тихо катятся века,
Но за оградой первого стремленья
Даль осязательно близка.

И будет мир единой, стройной цели,

Благие, мертвые сады,
И для него в мечтах твоих созрели
Железных мускулов плоды.

И музыке торжественного слова,

И соловьям стальным внемли,
И полюби грядущий рай плодовый,
Созданье лучшее земли.

1925

Правда, в этом стихотворении «грядущий рай плодовый» представляется поэту, как «благие мертвые сады», «соловьи стальные» и т. д., но за всем тем он чувствует, что это будущее — «созданье лучшее земли». А эпиграф говорит уже о значительной переоценке прежних позиций. К этой теме, становящейся с того времени центральной, Н. М. Максимов возвращается неоднократно и начинает понимать, что очаровывавшее его искусство бессодержательно и мишурно и напоминает определенные моменты в природе:

Не наша ведь забота и вина,
Не нами создано то время года,
Когда, на крестный путь осуждена,
Красой веселою блеснет природа.

И золото гнилое расцветет,

И мы поймем: не может быть иначе,
И мощный мир всю душу отдает
За краткий миг болезненной удачи.

И от этого наблюдения над жизнью физической природы поэт тонко переключается в природу социальную:

Таков закон. Когда в осенней мгле
История, когда мертво и пусто, —
Всего нарядней и всего голей
Бесплодное, но дивное искусство.

1927

Искусство, прежде волновавшее и потрясавшее, начинает утомлять его своей строгостью и оторванностью от человека, от теплоты человеческого коллектива:

А все-таки сегодня мы устали
От этих слов, прекрасных, как черты
На бронзовой аттической медали,
И холода высокой красоты.

И не были огнем души согреты

Чеканные канцоны и сонеты.

1925

И чем больше размышляет Н.М. Максимов над проблемами истории, над судьбою человека, тем глубже и упорнее растет в нем уверенность в непреложности исторического пути развития человечества.

Человек