Голому — рубаха

Порнова, как морковку из грядки, выдернуло из объятий Мич и швырнуло на штурвал; на груди скафандра коротко протрещало, строки на стекле шлема перекосило; Порнов выругался.

— Падаем! — выкрикнула Мич, наблюдая суматошное мелькание цифр на табло альтиметра. — Порнов, штурвал…

— Держи меня, — воскликнул Порнов, засовывая руки под себя и нашаривая штурвал. В отвесно пикирующем корабле на миг воцарилась невесомость, и Порнов тщетно пытался найти хоть какую-то точку опоры.

— Да перестань ты так выть! Всю душу вынимаешь… — простонала Мич, пытаясь одновременно удержаться в кресле и подцепить за что-нибудь Порнова.

— При чем здесь я? — удивился Порнов, хватаясь наконец за рога штурвала.

Тут наши друзья разом смолкли; наступившее молчание прервал низкий неистовый вой.

— Штурман! — вскричали они хором.

Это и в самом деле был штурман. Разряд молнии, попавшей в кабину, вновь гальванизировал вервольфа. Острыми, как бритва, когтями он разрезал кожаные ремни, стянувшие узкую грудь, и повис в воздухе, цепляясь за подлокотники своего кресла.

Он вовсю греб лапами, стараясь подплыть к Мич поближе, и угрожающе скалил свою клыкастую морду.

— Скажи: Изю-ю-юмь! — Порнов припомнил оборотню его шутку и изо всех сил поволок штурвал на себя. Он вознамерился убить двух зайцев сразу: вытащить корабль из смертельного пике и расплющить вервольфа о заднюю стенку кабины.

Штурвал послушно вытянулся вперед, однако невесомость не исчезла; катер продолжал стремительно падать. Порнов нервно оглядел экраны; строчки рапорта неисправностей сменили цвет с предупреждающего желтого на угрожающий бордовый. «Отказ ускорителей, отказ главной тяги, — читал Порнов, — отказ шасси… Вот — отказ электропривода».

— Все, каюк; электроника накрылась, — выкрикнул Порнов, одним толчком загоняя штурвал обратно в пульт. — Прыгать надо!

— Куда, в океан?!

Порнов глянул на дисплей; до ближайшего берега было не меньше десяти морских миль.

— Попробую переключиться на резервный контур, — сказал он, щелкая тумблерами. — Катер русский; кроме электроники, тут еще и гидравлика должна быть.

— Ну-ка, — он вновь взялся за штурвал; на сей раз тот почти не стронулся с места. — Есть! Мич, брось меня теребить; ручку хватай!

Мич соскользнула вниз и почти легла в кресле; уперлась согнутыми в коленях ногами в край пульта; в руках у нее оказалась левая рукоять штурвала; в правую вцепился Порнов.

— И — раз!

Мич, коротко простонав, выпрямила ноги; ось штурвала вытянулась из пульта на пару сантиметров; штурман провалился вниз; окровавленный прут метнулся ему навстречу, но оборотень извернулся и чудом миновал его; оторвался от кресла и, перебирая лапами, уплыл из поля зрения.

— Нох айн маль, — крикнул Порнов, и Мич послушно съехала обратно к пульту.

— И — раз!

Штурман полетел на пол позади кресел; вонзил когти в пластик, сгруппировался и приготовился прыгнуть Порнову на спину.

— И — два!

Очередной рывок утащил зверя вглубь кабины; когти вспороли покрытие, отбрасывая вбок желтые спирали пластмассовой стружки.

— И — три!

Живой мертвец кувыркнулся через голову и впечатался в стену; шея его с отчетливым хрустом переломилась. Голова вывалила длинный, с желобком по середине, розовый язык и отвисла вбок на резиновом шланге шеи; алая заря в зрачках зомби слегка притухла, и он успокоился на коврике у дверей.

Нелегко приходилось, впрочем, не только вервольфу; с каждым рывком штурвал выходил из пульта все меньше и меньше; Мич теряла силы с удивившей ее саму быстротой.

— Все, больше не могу; без ауры — как без рук, ослабла совсем, — оправдывалась она, — ноги не сгибаются…

— Твоим… ногам… надо… — Порнов тянул штурвал в одиночку, отвоевывая миллиметр за миллиметром, — памятник поставить!

Катер выравнивался; на альтиметре бежали теперь только три крайние правые цифры — сотни, десятки, метры; и их смена все более замедлялась.

— Девятьсот метров, восемьсот, семьсот, — шептала Мич в ухо Порнову. — Порнов, миленький, еще немножко…шестьсот метров до моря осталось!

Порнов пыхтел и тянул штурвал, изредка мотая головой, чтобы стряхнуть каплю пота с носа; руки и плечи от непомерной тяжести стали чужими, непослушными.

— Это же не «этажерка», — скаламбурил он и сам не заметил игры слов, — не «фарман» или «ньюпор» какой-нибудь… Сто тонн металла, поди подними. Все; считайте, что я утонул!

Он бессильно провалился вниз, в паз между пультом и креслом, и уже там уставился на застывшее прямо перед носом число.

Первые четыре знака — километры до планеты — твердо стояли в нулях; три последних — показывали «300»; постояли и нехотя перещелкнулись на «301».

— До моря рукой подать, — сказала Мич тревожно. — Мне кажется, я слышу плеск волн.

— Не. Волнуйся. Это. Я. Воду. Пью, — обнадежил ее Порнов.

— Я тоже хочу! Я тоже!

— Блин. Скажи: «Воды». Слева. Появится. Трубка.

— Вот оно — счастье, — заметила Мич между глотками. — Теперь бы еще сесть удачно.

— Разве что на воду, — деловито сказал Порнов, напившись.

— Говорю же — каюк машине; ни сманеврировать, ни шасси выпустить.

— Что же, мы так и будем лететь? — недоуменно спросила Мич.