Голос ангельских труб

Инга молчала, все сильнее прижимаясь к нему, целуя его лицо и глаза.

– Инга, Инга… Инга… Пошли!

Держась за руки, поминутно останавливаясь, они целовались, не в силах оторваться друг от друга. Брели к выходу из парка.

Им посчастливилось почти сразу поймать такси. «Бауэри, – сказал Шибаев. – На пересечении с Хаустоном». Это начало Чайна-тауна, и Шибаев помнил, что где-то там находился мотель «Сычуань пэлис», хозяин которого был замешан в торговле наркотиками. Шибаев участвовал тогда в полицейской операции вместе с Джоном Пайвеном. Хозяина арестовали, и мотель прикрыли. Шибаев от души надеялся, что ненадолго. Никакого другого места он не знал.

«Сычуань пэлис» был на месте – сверкал гирляндой разноцветных фонариков. Он сменил вывеску и назывался теперь «Голден дрэгон»[25]. В окне ресторанчика при мотеле белел плакат с меню и ценами. Через затемненное стекло было видно, что зал почти пуст. Мягко сияли разноцветные бутылки над стойкой бара.

– Подожди меня, – сказал Шибаев в небольшом холле. – Иди сядь!

Инга послушно отошла к дивану, но не села. Стояла, опустив голову, стараясь не бросаться в глаза. В таком месте она была впервые.

Шибаев расплатился с азиатом в черном костюме и при галстуке, тот положил на стойку пластиковую карточку – ключ – и произнес:

– Пожалуйста, второй этаж, налево. Комната двадцать два.

Они не стали ждать лифта и пошли по лестнице. Ступени скрипели под их ногами. Недлинный коридор был пуст и неярко освещен. С тех пор, как Шибаев побывал здесь в прошлый раз, здание отремонтировали и сменили обои и ковровую дорожку. Тогда она была красная, теперь желтая, под стать названию. Посередине коридора на узком резном столике у стены стояли пузатая лампа под желтым абажуром, разрисованная фигурками в ярких китайских одеждах, и красно-золотой пластмассовый дракон на черной подставке.

Шибаев отпер дверь и пропустил Ингу вперед. Нащупал выключатель. Вспыхнул свет.

Ничего лишнего: кровать – кинг-сайз[26], накрытая желто-золотым покрывалом, телевизор на узком, вроде комода, шкафчике, такие же две лампы под желтым абажуром, как в коридоре. Тяжелый, тускло блестящий золотом занавес, наглухо закрывающий окно. Кресло в углу. Душноватый воздух, потертая недорогая позолота, у изголовья кровати – пластиковые картины с перламутром: стилизованные китайские хризантемы и пагоды. Дверь в ванную, стенной шкаф.

Инга стояла, растерянно озираясь. Шибаев раздернул занавес, поднял кверху раму. Пустая улица лежала за окном. Занавес шевельнулся от сквозняка, надулся парусом и осел плавно.

Шибаев повернулся к Инге. Она затравленно взглянула на него. От их вспышки в парке ничего не осталось. Он подошел к ней, обнял. Инга осталась безучастной.

– Отвезти тебя домой? – Он не придумал ничего лучшего. Инга казалась ему чужой, и он не понимал почему. Он испытывал смешанное чувство: желание и недоумение. Ему хотелось встряхнуть ее хорошенько, быть может, причинить боль. В женщине, стоявшей рядом, ничего не оставалось от той жизнерадостной Инги, которую он знал. Даже от той, что удирала от него по улице час назад.

– Что с тобой? – спросил он. – Что? Тебе не нравится комната? – На взгляд Шибаева номер был ничего, они же сюда не жить пришли, какая разница?

Она мотнула головой – нет! Подняла голову. Шибаев поразился – в ее глазах было отчаяние. Она заплакала.

– Инга, родная, девочка моя, что с тобой? – Он не знал, что делать.

– Я боюсь, – ответила она, всхлипывая.

– Чего ты боишься? – изумился он.

– Не знаю, – ответила она.

Он взял сумку из рук Инги, бросил в кресло. Осторожно снял плащ. Усадил ее на кровать. Опустился на колени, потянул вниз молнию сапог, снял один за другим. Приподнял длинную тяжелую юбку, прижался лицом к коленям Инги. Она обхватила ладонями голову Шибаева и сказала:

– Встаньте с колен, мой принц Ши-Бон. Я прощаю вас!

Она сказала это так… серьезно, без намека на шутку, и Александр, не терпевший фальши и театра, ответил вполне искренне:

– Спасибо. Я тебя тоже прощаю…

– Ши-Бон! – вскрикнула Инга. – Что это? – Она с ужасом смотрела на багровые побледневшие синяки на его теле.

– Упал, – ответил Шибаев. – Было темно.

– Как упал? Где?

– С лестницы в одном доме.

– Саша, тебя били? – Она провела ладонью по его груди.

– Уж сразу и били… Говорю, упал. Вам, девушкам, вечно всякие страхи мерещатся.

Инга пристально рассматривала его лицо, дотронулась пальцем до глаза. Синяк сошел от мази Суламифь, но след еще был заметен.

– Больно?

– Уже нет.

Она целовала его пострадавший глаз, потом синяки на ребрах, щекоча его волосами.

– Когда это случилось? Когда я была у тебя в гостинице?

– Не помню, – соврал Шибаев.

– Я приношу тебе несчастье, – сказала она убежденно. – Я знала. Я чувствовала. Я звонила тебе все время, чуть с ума не сошла. А тебя не было.

Он поцелуем заставил ее замолчать. Сдернул покрывало – ему хотелось смотреть на нее. Он гладил ее, а она тянулась к его губам.