Голос блокадного Ленинграда

…Вот я снова пишу на далекую Каму.
Ставлю дату: двадцатое декабря.
Как я счастлива,
               что горячо и упрямо
штемпеля Ленинграда
                   на конверте горят.

Штемпеля Ленинграда! Это надо понять.
Все защитники города
                    понимают меня.
Ленинградец, товарищ, оглянись-ка назад,
в полугодье войны, изумляясь себе:
мы ведь смерти самой поглядели в глаза.
Мы готовились к самой последней борьбе.
Ленинград в сентябре, Ленинград
                               в сентябре…
Златосумрачный, царственный листопад,
скрежет первых бомбежек, рыданье сирен,
темно-ржавые контуры баррикад.
Только все, что тогда я на Каму писала,
все, о чем я так скупо теперь говорю,—
ленинградец, ты знаешь, — было только
                                    началом,
было только вступленьем
                       к твоему декабрю.
Ленинград в декабре, Ленинград
                              в декабре!
О, как ставенки стонут на темной заре,
как угрюмо твое ледяное жилье,
как врагами изранено тело твое…
Мама, Родина  светлая, из-за кольца
ты твердишь:
           «Ежечасно гордимся тобой».
Да, мы вновь не отводим от смерти лица,
принимаем голодный и медленный бой.
Ленинградец, мой спутник,
                        мой испытанный друг,
нам декабрьские дни сентября тяжелей.
Все равно не разнимем
                     слабеющих рук:
мы и это, и это должны одолеть.
Он придет, ленинградский торжественный
                                      полдень,
тишины, и покоя, и хлеба душистого
                                  полный.
О, какая отрада,
               какая великая гордость
знать, что в будущем каждому скажешь
                                    в ответ:
— Я жила в Ленинграде
                     в декабре сорок первого года,
вместе с ним принимала
                      известия первых побед.
…Нет, не вышло второе письмо
                              на далекую  Каму.
Это гимн ленинградцам — опухшим,
                               упрямым,  родным.
Я отправлю от имени их
                      за кольцо телеграмму:
«Живы. Выдержим. Победим!»

29 декабря 1941

Старая гвардия

В дни, когда на фронт пошли полки,
чтоб    воздать   злодеям   полной   мерой,—
на завод вернулись старики,
персональные пенсионеры.

Их вернулось двадцать, как один,
к агрегатам старого завода,
все — в суровой красоте седин,
верная рабочая порода.
Кавалеры многих орденов,
выправку хранящие поныне,
бившие сегодняшних врагов
в восемнадцатом на Украине.
— Разве, — говорят они, — сейчас
можем отдыхать мы без заботы?
В этот славный и опасный час
руки наши требуют работы.
У тисков, вагранок и станков,
там, где только это будет нужно,—
мы заменим воинов-сынов,
мы дадим сынам своим оружье.
И на приумолкшие станки,
не забытые за дни разлуки,
тихо положили старики
мудрые и любящие руки.
И запели светлые резцы,
мастеров узнав прикосновенье…
Было утро. Шли на фронт бойцы,
чтоб принять и выиграть сраженье.

1941

Баллада о младшем брате