Голос греха

— В той комнате, — и указала в направлении фусума слева.

Хорита открыл фусума, и, как они и представляли, перед ними предстала старая комната с татами в японском стиле. В центре стоял пустой стол, рядом — два кресла без ножек. Справа вплотную к потолку располагался шкаф для одежды, рядом — значительно более низкая стеклянная этажерка и трельяж с круглым стулом. Эта комната начинала давить на человека ещё до того, как тот входил в неё. Уже с улицы в доме чувствовалась некая безжизненность, а когда Тосия увидел комнату, у него возникло ощущение, словно она сама устала от долгой жизни.

Они вошли и сели в кресла. Красные дзабутоны с изображением хризантем потеряли упругость и были холодными.

— Извините за столь ужасную обстановку. Мы живём вдвоём с матерью, молодёжи нет…

Женщина, держа в руках поднос, вошла в комнату и устроилась напротив. Положила перед гостями матерчатые подложки, сверху поставила стаканы с чаем.

— Где ваша мать?

— В гостиной. В силу возраста она плохо слышит, поэтому просит извинить, что не может поприветствовать вас.

После этого хозяйка предложила гостям устроиться поудобнее, скрестив ноги; сама же села на красный дзабутон в сэйдза.[107]

— Примите, пожалуйста, этот скромный подарок. — Тосия вручил ей бумажный пакет с лежащими в нём европейскими сладостями. Принимая его, женщина рассыпалась в благодарностях.

— Спасибо, что согласились уделить нам время. Мы пришли по рекомендации Ёсино-сан. Мы — Хорита и Сонэ.

Приняв визитки от гостей, женщина положила их на стол и, представившись: «Осима Мицуко», склонила голову. Хорита говорил, что она работает учительницей в средней школе, но, похоже, хозяйка и не собиралась вручать свою визитку. А может быть, их у неё и нет. Как бы то ни было, Тосия, почувствовав дистанцию между собой и хозяйкой, выпрямился.

— Хорита-сан, вы хорошо знаете Ёсино-сан?

— Нет, я лично не знаком с ней…

Тосия тоже не слышал обстоятельств того, как они попали в этот дом. Но сейчас Хорита несколько раз употребил слово «знакомые», и Тосия понял, что тот постарался связать самые тонкие ниточки.

Он был глубоко благодарен Хорите, который, несмотря на занятость на работе, изо всех сил старался помочь ему. Однако внутри Тосии до сих пор колебались две чаши весов: на одной было написано «движение вперёд», на другой — «отступление». С каждым днём он всё больше боялся откровенно рассказывать чужим людям о своей семье.

— От Ёсино-сан я слышала, что вы пришли узнать про Икусиму-сан…

— Да. Я слышал, что вы, Осима-сэнсэй,[108] были классным руководителем Икусимы Нодзоми, а я в детстве с её отцом Хидэки ходил в одну секцию дзюдо.

Осима Мицуко настороженно кивала. Похоже, пока не услышит об истинной цели визита, она будет держаться напряжённо.

— Мы сейчас занимаемся поисками человека по имени Сонэ Тацуо, который приходится дядей сидящему рядом со мной Сонэ Тосии. Тацуо-сан тоже раньше ходил в ту же секцию дзюдо, что и я, и Хидэки очень любил его. По рассказам знакомых, которых я упоминал ранее, удивительно, но оба этих человека в пятьдесят девятом году Сёва, то есть в тысяча девятьсот восемьдесят четвёртом году, исчезли, и местонахождение их неизвестно.

Поддакивавшая Мицуко замерла и, посмотрев в сторону Тосии, отвела взгляд.

— Более того, что касается Хидэки-сана, то я слышал, что одновременно пропал не только он сам, но и его семья. В общем, загадочная история… Поэтому я подумал обратиться к вам — ведь вы в то время общались с семьёй Икусимы.

Опустив голову, Мицуко некоторое время молчала, потом взглянула на Тосию.

— Сонэ-сан, а чем занимался ваш дядя?

— По правде говоря, до недавнего времени я тоже ничего не знал про него, но слышал, что он был кем-то вроде политического активиста.

— Политического активиста?

Тосия кратко рассказал всё, начиная с трагического происшествия с дедом Сэйтаро, а также о том, что Тацуо был активистом в группировке «новых левых» и в возрасте около 30 лет переехал в Англию.

— Последним, кто видел дядю, был его одноклассник, учившийся с ним начиная со средней школы и до университета. Было это в феврале восемьдесят четвёртого. Дядя приезжал тогда в Японию.

— Вот как…

Мицуко устало посмотрела в сторону энгавы. Через грязную стеклянную дверь были видны буйно растущие сорняки.

— Я была классным руководителем Нодзоми-тян, когда та училась в третьем классе средней школы, — повернувшись опять к гостям, словно наконец-то решившись, заговорила она; правда, голос её был так слаб, что не верилось, что она преподаёт. — Нодзоми-тян была тихой ученицей, но в ней был внутренний стержень, и она любила все школьные предметы без исключения, что встречается редко. Ей нравилось учиться, и особенно выдающиеся результаты она демонстрировала по английскому языку. В будущем мечтала стать переводчицей субтитров фильмов, часто просила меня рассказать о западном кино…

Запнувшись, Мицуко носовым платком, который, как оказалось, она сжимала в руке, вытерла уголки глаз.