Голос империи

— Лорд Виктор Коннор, — казенным голосом начал судья после дежурных приветствий. — Признаете ли вы, что нарушили закон о полномочиях сотрудников правоохраны?

— Да, признаю, — так же сухо сообщил Виктор.

— Признаете ли вы, что совершили убийство друида Коди из провинции Ирге?

— Да.

— Сожалеете ли вы о содеянном? — зачем-то спросил судья.

— Не думаю.

— Отвечайте прямо.

Виктор задумался над ответом. За время пребывания в тюрьме, точнее, после разговора с Норой он неоднократно размышлял об этом. Правильно ли он поступил, или это была какая-то шальная дурость, не имеющая оправданий? Сейчас он окончательно сформулировал свой ответ.

— Нет, ваша честь. Я не сожалею. Во-первых, это бессмысленно. Во-вторых, чувство вины не относится к числу смягчающих обстоятельств.

В зале зашептались.

— И свидетелей у этого преступления нет, — судья не спросил, он это утверждал.

Капитан Брайс сидел среди «зрителей» с абсолютно бескровным лицом. Его Виктор тоже почувствовал. Но не стал даже поворачиваться, чтобы не выдать. Свидетелей по особо важным делам допрашивали менталисты. И соврать было невозможно. Они вторгались в лимбическую систему мозга и могли увидеть любую ложь. Только процедура была крайне опасной. Каждый десятый, подвергшийся этому воздействию, оказывался в палате с мягкими стенами надолго. А некоторые — и вовсе навсегда. Но, когда дела были действительно громкими, свидетелей не жалели.

— Ознакомлены ли вы с протоколом обвинения государственного департамента правоохраны и судейства?

— Да, ваша честь.

— Вы обвиняетесь в преступлениях по статье 101 части 1 Уголовного кодекса Триединой империи, Умышленное лишение жизни при исполнении должностных обязанностей, и статье 345 части 2 Уголовного кодекса Триединой империи, нарушение протокола применения ментальных ограничителей. А также вам вменяется вовлечение одного и более лиц в правонарушение вследствие превышения должностных полномочий…

Пуля была одна, решение было одно, а список обвинений, казалось, судья будет зачитывать до обеда. На славу постарался кто-то из прокуратуры.

К концу чтения у Виктора звенело в ушах. И, чтобы отвлечься, он снова начал смотреть на Таситу.

Она молилась. Сложила руки в знаке обращения к пресветлым богам и беззвучно шевелила губами. Отказываясь верить, что совсем скоро все кончится. И Виктор чувствовал себя виноватым, как никогда. Он понимал, что один эмоциональный разговор не сможет внезапно стереть даже то немногое, что между ними было. И целой жизни, которая у них могла бы быть… Только не будет ни этой жизни, ни следующего разговора.

Он чувствовал, как витающая в воздухе надежда на чудо все больше истончается, тает, растворяется в отчаянии и безнадежности.

Чувствовал, как нарастает безумный гнев. Гаральд. Готовый сию секунду сорваться и устроить здесь разгром. Его друг не был эмпатом. Но он тоже чувствовал или, скорее, своим аналитическим умом понимал: здесь все неправильно. Все не так. Он смотрел на судью и сжимал кулаки.

Отвлекшись, Виктор не сразу понял, что судья обратился к нему с вопросом.

— Лорд Коннор, вы меня слышите?

— Да, ваша честь. Повторите вопрос.

— Читали ли вы материалы допроса друида Коди из провинции Ирге по делу о незаконном применении высокотоксичных медицинских препаратов?

— Нет, ваша честь.

Только сейчас, отвечая на бесконечные вопросы, не относящиеся к делу, Виктор начал понимать: судья ведет заседание не по протоколу. Он не спрашивает про наркотики. Не уточняет деталей. Все больше и больше уводит разговор к тому, что Коди был врачом. Что его вина и причастность к произошедшему в порту не была доказана. И что у Виктора Коннора были личные мотивы для умышленного убийства.

Все больше вместо вопросов звучали оценочные утверждения.

И настал момент, когда лорд Коннор всерьез задумался: как проходили другие суды, имевшие такое же значение для империи? Насколько они были беспристрастны? Ведь вся судебная система держится на том, что судьи перед заседанием проходят ментальную проверку. Они должны быть полностью чисты от мыслей и эмоций, способных повлиять на решение по делу.

Просто раньше его это не касалось. И за свою недолгую карьеру он не успел дойти до судов такого масштаба.

— Вы потребовали от инспектора Тристана Ре снять с вас ограничители.

— Да, ваша честь, — кивнул Виктор. Снова утверждение, а не вопрос.

— Это было сделано вами с целью ухода от ответственности за последующее убийства доктора Коди.

— Нет, ваша честь.

— Вы признали свою вину, лорд Коннор. Или сейчас вы отказываетесь от собственных показаний?

— Нет, ваша честь. Мои показания в силе. Но я не планировал убийства доктора Коди.

Ощущение неправильности происходящего стало критическим.

Нору выдавали глаза. Уже не просто терракотово-красные, как у всех альвов — кроваво-алые. Она словно постарела на несколько лет за прошедшие несколько часов.