Голос из толпы. Дневниковые записи

Принимает Евгеньев-Максимов экзамен по русской литературе. Девушке попался билет о Белинском. Сосед написал ей ряд тезисов в качестве шпаргалки. Она вышла отвечать и, увидев тезис «Белинский был поборником евр. просвещения», сказала: «Белинский был поборником еврейского просвещения».

– Что вы, что вы, – вспыхнул Евгеньев-Максимов, – тогда евреев не было. Жиды, жиды были, дорогая!

Нахожусь под впечатлением от первого посещения парикмахерской в центре города, угол Владимирского и Невского47. Даже раковины перед каждым клиентом есть!

13 декабря, суббота. Вечером состоялось комсомольское собрание курса: о работе комсомольской организации в свете постановлений XIX съезда КПСС. Из жизни курса выбиралось только плохое, и основной упор делался, конечно, на статьи в «Комсомольской правде». Собрание было шумное и, как сказал в своем выступлении Плавскин, по своему духу, темпераменту должно стать переломным в жизни курса, начинающей покрываться плесенью, обывательщиной.

И еще Плавскин сказал, что требование к поведению, образу жизни члена партии, записанное в уставе, есть идеал человека нашего времени, оно в такой же степени относится ко всем советским людям, т. е. и к студентам тоже.

Немало говорилось о тихих успехах и громких словах. Выступала учительница, три года назад окончившая университет. Она говорила, что человек с дипломом Ленинградского университета на периферии очень ценится, кадров там не хватает, даже в управленческом аппарате там сидят люди, многого не знающие. Человек с дипломом университета – большая фигура в районе, организующая, управляющая и просвещающая. И призвала: «Так учитесь сейчас на общественной работе, учитесь организовывать и направлять людей!»

Ее слова о Литве: когда она приехала туда, ее называли советской, мол, приехала из Советов.

1953 ГОД

13 февраля, пятница. На занятии Ксении Сергеевны Хитрово48 Петька обозвал неприличными словами Тамару Стрелкову. Та в слезы. После занятий полтора часа с перерывами обсуждали поступок Петьки, а заодно и обстановку в группе: многие чуть ли не грызутся друг с другом.

Присутствовавший на собрании В. К. Зайцев, тоже преподаватель сербского языка, сказал:

– Мы живем в великий момент истории, когда должен решиться спор о преобладании одной из двух общественно-политических систем. Одна должна погибнуть. Поэтому в это ответственное время надо учиться всеми фибрами души ненавидеть наших настоящих врагов и учиться любить нашего слабого брата.

16‐е, понедельник. На шахматном матче нашего факультета с матмехом какой-то студент во весь голос говорил по телефону примерно такое:

– Я пообедал. Семь рублей заработал. (Смех играющих.) Где? Помог шкаф перетащить. (Смех сильнее. Парень замялся.) Ну, ладно… Ясно тебе? Здесь все свои ребята.

А ведь если по-серьезному, то, может, так: звонил своей жене, тоже студентке. Живут на две стипендии. Голодно. И он сумел пообедать (как ей хорошо от этого!). Взял деньги за шкаф? (Только голодный человек может взять.) И не глупый он, а простодушный.

3 марта, вторник. С 28 февраля (день получения стипендии) и до вчерашнего дня время промелькнуло быстро.

В субботу, 28-го, пили. Сперва нас было семеро в закусочной на углу Мойки и Невского. Потом Лешка, Романыч и Петька откололись. Мы вчетвером пошли в мороженицу, что напротив Казанского собора.

Пили вино. Сбегали в гастроном за водкой.

Потом в мороженицу пришел Сосковец с компанией. Потом пьяный Кошкин пролил вино, разбил рюмку.

2-го, в понедельник, ездил к Вадиму Кошкину. У него застал Саранцева. Пошли в закусочную на углу Невского и Литейного. Пили.

Забавно: порция сосисок на троих (официант несет одну порцию и три вилки).

Спорили о литературе, о жизни.

Саранцев:

– Вот ты говоришь: чуткость, любовь к человеку. А возьми цвет нашего факультета. Все – для себя, даже работают для себя: Нинов, Бессонов и прочие. На Петьку я положусь, он в бою не выдаст, а эти продадут. Все бюро – вор вора погоняет.

Я:

– Ты видишь в человеке его какую-то одну сторону, докапываешься до его эгоистической, себялюбивой черточки и возводишь это в фетиш. А в человеке много и другого, хорошего. С этими людьми надо жить, воспитывать их. И вообще не забудь: эти люди – наши, советские, лучшие во всем мире. На Западе люди – х….. А у нас лучше! Этим дорожить надо, ценить это надо. А то – все гады, все воры…

4‐е, среда. Заболел Сталин (первым принес эту весть в сербскую группу Герваш). Состояние его тяжелое. Все подавлены. Часто переносишься мыслью туда, где он сейчас в эту минуту. Видишь его, чувствуешь. Думаешь о нем. Умирает?!

Читал в газете сообщения о состоянии его здоровья: в уголках глаз нависли чуть ощутимые слезы.

5‐е, четверг. В киоски «Союзпечати» – очереди. Еще не продают газет, но люди стоят, дожидаются. Как-то Сталин?

В общежитии ЛГУ мы сидели с Ниной, моей подружкой, на привычном своем месте – на подоконнике в лестничном пролете верхнего этажа. Я посмотрел на часы – был десятый час вечера. Уговорил Нину расстаться.