Голос крови

Узнав, что именно задумал Максим, Дима с Аней переглянулись. Задумка показалась им опасной и какой-то… неправильной. Нельзя так поступать с больной женщиной. Но спорить было бессмысленно. Пришлось смириться.

– В остальном ничего сложного, – подытожил Максим. – Открываем дверь. Заходим внутрь. Ещё раз осматриваем кабинет. Быстро, без задержек. Потом идём к сейфу. Забираем его содержимое и возвращаемся. Если там будет то, что нам нужно, завтра же уедем в Лиму.

Перед выходом Максим попросил Аню не выключать в номере свет. Объяснять свою просьбу не стал.

Выйдя из гостиницы, свернули на улицу Сукре. Прошли через тихий, едва высвеченный фонарями квартал. Оказавшись на Ареналес, тут же нырнули в совсем тёмный переулок. Днём тут стояли уличные торговцы кукурузой и марсианос – мягким, почти жидким мороженым в целлофановом пакетике. Кроме того, работала прачечная: постирать и высушить – три соля за килограмм одежды. В полночь переулок пустовал. На дороге не было даже бездомных собак. Аня старалась ни на шаг не отставать от Максима. Изредка оглядывалась на брата.

Когда они выбрались на хорошо освещённый тротуар проспекта Лос-Инкас, Аня поняла, что Максим не просто петлял, а вёл их по кругу. Значит, боялся слежки и пытался запутать следы. Зачем? От кого им тут, в Трухильо, прятаться? От Артуро?! Аня догадалась, что и свет в номере Максим оставил по той же причине. Хотел, чтобы кто-то думал, будто они до сих пор у себя. Это уже чересчур.

Остановили проезжавшее такси. Таксист дважды переспросил названный адрес.

– Вы уверены, что вам туда? – Кажется, посчитал их безумцами. Ане стало не по себе. Она вцепилась в лежавший на коленях рюкзак. Хорошенький «Дженспорт», такой же, как у Зои. – Вы точно собираетесь в Буэнос-Айрес?

– У нас там друзья, – бросила Аня и, видя, что таксист сомневается, обещала заплатить пятьдесят солей. Знала, что это двойная цена за пятнадцатиминутную поездку.

Поначалу ехали молча; потом Дима, должно быть, и сам обеспокоенный больше обычного, сказал:

– А ведь инки, как и ацтеки, верили, что их времени предшествовали четыре эпохи. И в каждую из них в небе правило своё Солнце бытия. Первые четыре Солнца погибли из-за природных катаклизмов, а пятое должно было погибнуть с приходом Белых богов, которые принесут с собой смерть. Инки верили, что Белые боги придут под конец правления двенадцатого императора. Весело, правда?

– Что тут весёлого? – нехотя спросил Максим.

– Уаскар, сын Уайна Капака. Последний правитель инков. Ну, если не считать его брата-бунтаря, который добрался до власти уже при испанцах. Так вот Уаскар был двенадцатым Инкой. Чем ты это объяснишь?

– Тем, что у кого-то хорошее воображение. Сейчас можно что угодно насочинять.

– Не веришь, что древние обладали своими mysterium tremendum?

Максим не ответил, и Дима притих. Теперь, как и сестра, молча следил за уже знакомой дорогой. Если днём присутствие прохожих оживляло затаённый квартал, ночью любая движущаяся тень представлялась исключительно враждебной. Даже жёлтому свету уличных фонарей и белому свету домов, изнутри исполосовавшему некоторые из ставней, не удавалось смягчить общую атмосферу напряжённости.

Такси остановилось метрах в пятидесяти от квартиры Дельгадо. Максим сам указал это место. Едва Дима, вышедший из машины последним, захлопнул за собой дверь, таксист развернулся и заторопился назад, к центру города.

Несколько минут протянулись в неприятном ожидании. Аня не спрашивала, чего Максим ждёт. Покорно вслушивалась в тишину и жалела, что не может глубже натянуть капюшон новенького худи. С тех пор как они улетели из Москвы, ей приходилось чуть ли не каждую неделю полностью обновлять гардероб. Это было не так уж и плохо. Покупая батистовую кофту, Аня уже не задумывалась, где будет её стирать. Забавляло и то, что сейчас Аня порой не знала производителей купленной одежды. То есть, конечно, знала некоторых, однако не без основания сомневалась в их подлинности.

– Идём, – глухо скомандовал Максим.

Уверенно провёл их по тротуару. Старался держаться дальше от фонарных столбов. Тут и не знаешь, где безопаснее: в тени или под фонарём, выставляющим тебя на обозрение всем ближайшим домам.

– Давай, – Максим указал Диме на дверь.

Аня в темноте не сразу признала её шипованные филёнки и растительные узоры на фрамуге. Двери тут были красивые. Их состаренная, будто нарочно искажённая кракелюром помпезность на удивление хорошо сочеталась с общим обветшанием.

– Подсвети.

Максим включил на телефоне фонарик. Дима принялся ковырять замок отмычками.

Послышался сухой щелчок. Дверь, скрипнув, отворилась. Максим придержал вторую створку и жестом велел Ане с Димой скорее проскочить внутрь.

В прихожей было темно, пахло затхлостью. В отблесках фонарика вешалка и трюмо вставали чёрными уродцами, и всё же Аня с облегчением почувствовала, как с неё разом схлынул страх. Ему взамен пришла такая бодрость, что не удавалось спокойно стоять на месте. Аня прогулялась по коридору. С задором щёлкнула пальцами по висевшей на вешалке пыльной шляпе. Увидев недовольный взгляд Димы, усмехнулась.