Голос крови

Можейко, он это дело вел, спрашивает: «Откуда дровишки?» А Миша смеется: «Из леса, вестимо». «А потерпевший Солодухин Евгений Евстигнеевич утверждает, что это его деньги». Миша еще пуще заливается: «Если его, то пусть расскажет, в каком лесу он их напилил». «Меня не он интересует — ты! И сидеть тебе при любом раскладе». Миша закинул ногу на ногу и уже серьезно: «Солодухина такой вариант не устроит». — «Почему?» — «По кочану».

Вот так они препирались недели две. А затем наш начальник вызвал Можейко к себе в кабинет и посоветовал дело прекратить. Сказал: «Евгений Евстигнеевич Солодухин — секретарь Ленинского райкома партии города Москвы, и трепать на суде его имя мы не имеем права».

Можейко сначала заупрямился, но его быстренько поставили на место, приказав этот случай из жизни вычеркнуть и никогда не вспоминать. Вот и вся история. — Ягунин выкинул в окошко сигарету и печально вздохнул. — Вопросы будут?

— Кому деньги вернули? — спросил Климов. — Потерпевшему или…

— Мишке, мать его за ногу! — выругался Ягунин.

«А он поделился с вами — с тобой, уважаемый Глеб Иванович, Можейко и вашим начальником. Но ты, Глеб Иванович, если верить теории Денисова, остался честным ментом, а твой начальник и Можейко скурвились. И зацепил их Спрут. Но они ему и на хер не нужны. У него свои проблемы. Значит, он продал их, как продавали раньше рабов. Кому?»

— И с тех пор Спрут ни разу не попадался?

И снова губы Ягунина тронула снисходительная усмешечка.

— Константин Иванович, он теперь может вляпаться только в каком-нибудь Монте-Карло или Лас-Вегасе, а у нас… Вы знаете, сколько в нашем крае гостиниц, домов отдыха и всяких там прочих санаториев?

— Понятия не имею.

— Сотни за две — точно! И почти в каждом третьем — казино или что-то вроде этого. Так что играй — не хочу. Лишь бы деньги в кармане шелестели.

Климов понимающе кивнул и задал давно вертевшийся на языке вопрос:

— Глеб Иванович, фамилия Слепнев вам ни о чем не говорит?

— Первый раз слышу. Кто он?

— Катала. — Климов вынул из кармана пиджака фотографию. — Приглядитесь, может, вспомните…

Прошло, наверное, больше минуты, прежде чем Ягунин, цокнув языком, проговорил:

— Впечатление такое, будто я где-то эту рожу видел, но гарантировать не могу: больно он у вас в непрезентабельном виде. Его что, шлепнули?

— Заказное убийство.

— Теперь я понимаю, почему вы каталами заинтересовались, — кивнул Ягунин. — Я могу себе фотографию оставить?

— Есть соображения? — спросил Климов.

— Покажу ребятам. Вдруг кто-нибудь что-нибудь вспомнит. — Ягунин обогнал еле тащившийся в гору грузовичок. — Что вас еще интересует?

— Кто, — поправил Климов. — Тойота здесь?

— С неделю как прибыл — плавает, загорает, по вечерам в картишки режется… А вы его знаете?

— Участвовал в операции по его задержанию.

— Где вы его взяли?

— В загородном ресторанчике.

— Шума много было?

— Не больше, чем у вас с Мишей… Подъехали, подошли к его столику, и Скоков, это наш бывший начальник отдела, эдак душевно ему и говорит: «Вячеслав Иванович, все ходы и выходы блокированы, внизу — две машины с моими ребятами, так что давай без пыли…» Тойота подумал, выпил сто граммов водочки и сказал, обращаясь, естественно, к своим: «Братва, еще не вечер». Я быстренько пристегнул его к себе браслетиками, и мы, как два неразлучных друга, покатили на Петровку.

— Значит, вы, так сказать, друзья?

— Старые знакомые.

— Хотите продолжить знакомство?

«А почему бы и нет?» — подумал Климов. — Я для этого сюда и приехал».

— Если только не очень навязчиво.

— Вы будете жить на одном этаже, а питаться за одним столом шведским. Устраивает?

— Вполне.

— Ну и отлично. — Из верхнего кармана пиджака Ягунин выудил визитную карточку. — Это мои координаты… Нет на работе, звоните домой. В любое время.

Климову с Таней предоставили двухместный номер люкс. В таких номерах ни он, ни она никогда не останавливались — видели только по телевизору в передачах из «их» жизни: гостиная метров двадцать, не меньше, на полу палас, два огромных окна, шторы с золотыми кистями, письменный стол, жесткое деловое кресло, диван-кровать, телевизор с дистанционным управлением, два торшера, бар — «Столичная», коньяк «Енисели», шоколад, конфеты «Каракум», холодильник салатового цвета — пиво, сосиски, красная икра, молоко, кефир.

Климов захлопнул дверцу холодильника и прошел в спальню, обставленную простенько, но со вкусом: широкая тахта, изящный хрупкий столик, встроенный шкаф во всю стену и дверь… в ванную комнату с зеркальной стенкой и шкафчиком с туалетными принадлежностями.

«Меня покупают», — подумал Климов, вспомнив улыбку администратора — холеной тридцатилетней женщины с зелеными глазами. Когда он поинтересовался, кто оплатил номер, она ответила: «Ваш друг». — А кто мой друг? Ягунин? Можейко? А может, Тойота? Очень интересный расклад — тройка, семерка, туз… Но самое интересное, что они все-таки клюнули на приманку, и вопрос теперь в том, кто кого быстрей сожрет — я их или они меня…»

Климов повернулся к Тане, которая распаковывала сумку, и спросил:

— Как тебе наш номер?