Голос крови

— А это тот самый лох, который обул трех гонщиков в аэропорту Внуково, — спокойно ответил Климов, пытаясь спрятать за этим спокойствием охватившее его волнение: найдут ли ребята сходство человека, изображенного на листе ватманской бумаги, с убиенным Слепневым?

Зорче всех глаз оказался у Яши Колберга. Он молча взял из-под руки Скокова ключи, открыл сейф, вытащил дело Ракитиной и, найдя фотографию убитого Слепнева, поставил ее рядом с портретом лоха — решайте, мол, думайте.

— Два сапога — пара! — Смородкин медленно развернулся, и его ошалевший взгляд встретился со взглядом Красина. — Виктор Андреевич, а ты прав: кто-то очень умный решил познакомить нас с нечистой силой… Ведь что мы теперь имеем? Если у меня мозги еще на месте, а я в этом не сомневаюсь, то мы имеем двух покойников в одном лице… Один — неизвестный актер, а второй, значит, лох. И кого прикажете ловить?

— Обоих, — улыбнулся Красин. — Костя, какого числа убили Слепнева?

— Девятого.

— А гонщиков когда обули? Во Внуково?

— Я понял. — Губы Климова расползлись в извинительной улыбке. — Запамятовал. А может, мне Ягунин об этом и не сообщил.

— Если лох раздел гонщиков до девятого, то можно предположить, что он и убитый в квартире Ракитиной — одно и то же лицо. За это говорит и мотив убийства, вернее, формулировка твоего информатора: парень в течение года обувал всех подряд, и его решили «убрать с пробега». — Красин задумчиво пожевал губами. — Но если спектакль во Внуково состоялся после девятого… тогда, извините… гоголевщиной пахнет!

— Хватит гадать на кофейной гуще. — Скоков посмотрел на часы и, резко отодвинув кресло, встал, прошелся по кабинету. В его движениях появилась мягкая кошачья резкость. — Через час похороны Блонского-старшего, где соберутся почти все интересующие нас лица — Гриша Блонский, его жена Маша Ракитина, народный артист Советского Союза Скалон, адвокат Спицын и, может быть, сам Тойота… Я постараюсь там кое-что раскопать… — С этими словами он взял из рук Смородкина портрет лоха и спрятал в свой «дипломат». — Яша поедет со мной. Отпевание, похороны и поминки в Пушкине, такова воля покойного, поэтому машину заправь под завязку.

— Есть! — Яша мгновенно вылетел из кабинета.

Скоков повернулся к Смородкину.

— Ты выпил?

— Забыл, Семен Тимофеевич. Лох карты спутал.

— Выпей и дуй к своему Панкратову. И сделай ему клизму из каустика. Когда он усрется, скажи, что вы с Климовым на днях собираетесь брать очень крутого парня, киллера, который угрохал Слепнева и старика Блонского, и что тебе для этого дела нужны шесть толковых омоновцев. Понял?

— Семен Тимофеевич, ваша воля — Божья воля!

— Пей и сматывайся! — Скоков ткнул указательным пальцем в грудь Волынского. — Борис, езжай на стрельбище МВД, пали до одурения, но форму восстанови — тебе придется брать этого киллера… А так как он мне нужен живой, то стрелять придется «по-македонски», качать маятник», Понял?

— Так точно!

— Свободен.

Проводив взглядом Волынского, Скоков присел рядом с Красиным, положил ему на плечо руку и с плотоядной улыбочкой проворковал:

— А тебе, Виктор Андреевич, придется еще раз встретиться с госпожой Басмановой. Не против?

— Что я должен выяснить?

— А вот что… Завтра или послезавтра в их банк должна поступить крупная сумма денег… Костя, какую цифру тебе назвал информатор? — Скоков повел взглядом и, не обнаружив в кабинете Климова, несказанно удивился. — Где этот паршивец? — спросил он Родина.

— По вашему распоряжению приканчивают на кухне со Смородкиным бутылку «Смирновской».

— Сволочи! — выругался Скоков. — Климов!

— Я слышу, — ответил из-за перегородки Климов. — Сорок шесть «лимонов».

— Деньги нужно пометить, а товарища, который их принесет, «сфотографировать». Я правильно вас понял? — спросил Красин.

— Ты умница, Виктор Андреевич!

Родин не раз задавал себе вопрос: можно ли предугадать очередной шаг противника, дальнейшей ход событий и тем самым гарантировать себя от возможных ошибок?

Скоков, философствуя на эту тему, говорил, что человек, обладающий этим губительным даром, несчастен. Он был сторонником четкого математического анализа, фактов, из которых уже делал соответствующие выводы. Интуиции он не доверял. «Ты понимаешь, — говорил он, — все это правильно, если ты хорошо знаешь характер противника, степень его подготовки. Ну, а если ты нарвешься на дилетанта, который сыграет вдруг не по правилам, выкинет какой-нибудь дурацкий фортель? Этого достаточно, чтобы сбить тебя с толку, направить по ложному следу. Этим, между прочим, иногда пользуются и асы. И ты оглянуться не успеешь, как сядешь в лужу. В общем, все предугадать трудно, просто надо быть готовым к любой неожиданности».

И все-таки такого поворота событий Родин предвидеть не мог.

— А мне что прикажете делать? — спросил он, когда за Красиным захлопнулась дверь.

— Тебе, друг мой, придется командовать парадом — сидеть в офисе, отвечать на звонки, кого надо привечать или… посылать к чертовой матери.

— Я к этому не привык.