Голос крови

Мария Исааковна ахнула, отступила назад и долго с недоумением и тоской смотрела на пустовавшее среди золотых буковок место, на котором, как она поняла, когда-нибудь будет выбита дата ее смерти. «Не когда-нибудь, а скоро», — вдруг всхлипнула Мария Исааковна и загрустила, затихла, чувствуя, как крепнет и утверждается в сознании эта нежданно-негаданно посетившая ее мысль.

Марию Исааковну словно подменили. И на работе, и дома. Увял бойкий голосок, пропало желание сплетничать, поучать всех и вся премудростям жизни. Она зачастила в церковь, ушла от дел и, как только выдавалась свободная минута, спешила на кладбище.

Слух о таинственной могильной плите, которая притягивала Марию Исааковну, словно магнит железо, разлетелся по всему городу. Ее ездили смотреть родственники, знакомые и совершенно незнакомые люди. Добралась до нее и приехавшая из Москвы младшая дочь Марии Исааковны Марина, ничего таинственного не обнаружила и, вернувшись домой, поведала обо всем своему домашнему врачу кандидату медицинских и всяких прочих там оккультных наук Науму Абрамовичу Крамеру. Наум Абрамович внимательно выслушал ее и сказал:

— Это самовнушение. Могильная плита навела ее на мысль о близкой кончине. Со временем она уверила себя, что смерть — единственный выход из создавшегося положения. История знает немало случаев, когда люди угадывали не только месяц, но и день своей смерти. Иван Грозный, например…

— Кто? — заволновалась Марина.

— Царь Иван Грозный, — повторил Наум Абрамович. — В 1584 году над Москвой появилась комета. Иван Грозный, который перед этим сильно хворал, с трудом вышел на крыльцо, долго смотрел на нее и, побледнев, сказал: «Вот знамение моей смерти!»

Царь не верил уже ни в милость судьбы, ни в силу молебнов. Он обратил свою надежду к колдунам. По его приказу повсюду стали хватать баб-ведуний и срочно доставлять в Москву. Так привезли шестнадцать ведьм, которых держали под замком, приставив надежный караул. Бельский — один из самых доверенных людей царя — каждый день посещал их, говорил с ними, а потом суть беседы пересказывал Ивану Грозному. Однажды ведьмы в один голос заявили, что царь умрет 18 марта. Царю не понравились такие речи, и он повелел за вранье 18 же марта сжечь их живьем.

Однако, когда утром назначенного дня Бельский явился, чтобы исполнить волю царя, ведьмы принялись вопить, что день, мол, только начался и неизвестно, чем он еще кончится. Правда, ничто не предвещало трагической развязки. Царь чувствовал себя хорошо, даже повеселел, насколько вообще это было ему свойственно. Но, садясь играть в шахматы, вдруг покачнулся и схватился за грудь. Через несколько минут он потерял сознание и вскоре скончался.

— Он вбил себе в голову, что умрет восемнадцатого марта? — с ужасом спросила Марина.

— По всей вероятности, да.

— Значит, наша мама… Она тоже умрет?

— Все зависит от ее желания, внушения…

— Как называется эта болезнь?

— У этой болезни нет названия. Ваша мама угаснет, как догоревшая свеча.

Мария Исааковна умерла через шесть месяцев. Точно так, как предсказал Наум Абрамович. Но весь город утверждал, что ее позвала в дорогу таинственная плита. Верила в эту басню и Марина. Лев Борисович не разубеждал ее, но историю эту вспоминал частенько. И всякий раз при этом крепко задумывался.

«А ведь в этом что-то есть, — решил Лев Борисович. — Иначе с чего бы это я так лапками задергал?»

— А почему они меня сразу не прикончат?

— Я голову сломал, решая этот кроссворд, но, увы… — Спицын вскинул руки, и машина резко ушла влево.

— Осторожно! — крикнул Лев Борисович. — А то мы до кладбища не доедем!

— Не суетись, Лева, — усмехнулся Спицын. — Лучше прикинь: кто заинтересован, чтобы ты догорел как свеча?

— Ты, Сидоров, моя драгоценная жена и мой беспутный сын, который околачивался в Париже.

— На меня ты не грешишь?

— Перестань говорить глупости.

— Сидоров…

— У него понта нет желать мне смерти: пока я жив — его деньги чистые. К тому же он сейчас выбивает бабки с Воловича и Макашевича…

— Ты ему хорошо отстегнул?

— Сорок процентов.

— Многовато!

— Лучше синица в руках, чем журавль в небе. — Лев Борисович вскинулся, смачно ударил ладонью о ладонь. — Кто же все-таки меня достает? Хоть одним глазком бы эту суку пощупать!

Спицын посмотрел в зеркальце заднего обзора и, поймав взгляд Скалона, спросил:

— Очень хочешь?

— Руку, Стас, дал бы отрубить.

— Этот человек сегодня придет на похороны.

Лев Борисович на секунду замер, переваривая мысль.

— Откуда знаешь?

— Догадываюсь, — сказал Спицын. — Его, по-моему, очень интересует твое здоровье на сегодняшний день. А здоровье можно определить только по внешнему виду, так что возьми себя в руки и постарайся выглядеть, как новенькая стодолларовая ассигнация!

Глава II

Поминки хороши тем, что снимают напряжение.