Голос Незримого. Том 1

О пастырь, золотым жезлом
Из дебрей выведший народы,
Весь дряхлый мир с добром и злом
Поджегший факелом свободы,
Как вековых дерев костер, —
Ты, жертву демосу заклавший,
Зри: гекатомбой запылавшей
Еще дымится кругозор!

О баловень хвалебных лир

И юных, вдохновенных хоров,
Высокая мишень сатир,
Герой сердец, триумфов, споров, —
Внемли: с насмешкой и хвалой
Еще поют жрецы искусства,
И толп порывистые чувства,
Как вихри, вьются над землей.

О всемогущий человек,

Золотоустый идол черни,
Чей лоб, сияющий как снег,
Алел в венке из роз и терний,
Кому молились, как богам! —
Узнай: и ныне личность правит,
И большинство смиренно ставит
Ей благовонный лестью храм.

Так. Человечество идет,

Куда ты вел по знакам звездным.
Но путь твой – лествица высот,
Его же мол – влекущий к безднам.
Напрасно перст твой указал
Серебряные Пропилеи,
Слепцы всё прямо, всё смелее
Бредут в зияющий провал!

В сей час всеобщей смуты душ,

Гражданских роковых уныний
Я вижу край гористых суш
Над влагой изумрудно-синей.
Несут триеры меч и груз
Меж доблестными островами,
Пылает пурпур, веет знамя —
То славный эллинский союз.
Превыше маленьких Циклад
И мощного Пелопоннеса
Стоит, владычествуя, град
Из беломраморного леса.
Его – вся даль морских дорог!
Его – Эгина, Кипр и Парос! —
Врагов разбил афинский парус
Друзей оливковый венок.

И ты – республики стратег

Их сжал аттическою властью,
Вдруг превратясь, как истый грек,
Из чайки в льва с разверстой пастью.
О величайший, лучший сын
И ревностный слуга отчизны,
Без трепета, без укоризны
Ты мир поверг к стопам Афин!

А днесь народы и цари

Святой патриотизм забыли, —
Славянской розовой зари
Не зришь сквозь столб германской пыли.
Что до отечественных нужд?
Бойцы за мысль – космополиты!
Но жив и юн Восток забытый
И в немоте своей им чужд.

Мой скорбный взгляд взлетает ввысь…

О белые аллеи храмов!
Всегда в вас пламенники жглись
И тлели зерна фимиамов.
Свободный муж на агоре
Дела вершил, но в горний портик
Благоговейно нес свой кортик
И лавр, им сорванный в игре.

И это ты, пророк толпы —

Святилищ вдохновенный зодчий!
Аканфов каменных столпы
Ты насаждал рукою отчей.
Ты в древних верил ли богов,
О ученик Анаксагора?
Но знал, удержат море горы,
Народовластье – культ веков.

Теперь народа водыри —

Лишь каменщики общежитий.
Лампад рубины, янтари,
Светильников златые нити
С гигантских сводов не блеснут.
Их трапез хлеб черствей, чем камень,
И божества крылатый пламень
Не сходит в глиняный сосуд.

К моим ушам доносит ветр

Искусный звон сребра и меди…
То – выспренний рапсодий метр!
То – строфы строгие трагедий!
Привет, учители! Свой дар
Законом ритма вы ковали
И юношам передавали
Канон стиха под звук кифар.

А ты, оратор, Муз привел

В приют радушный Одеона.
Сам Дионис в театр сошел
На зов твой с голубого склона.
И звезды творческих Плеяд
Над небом сцены восходили,
Не уронив искусства лилий
За ветвь зеленую наград.

А ныне вечные друзья —

Певцы блуждают одиноко.
Один лепечет близ ручья,
Другой трубит во мгле жестокой.
Надменно старшие сидят,
Гирляндами увивши лиры,
А младшие, дерзки и сиры,
Неверной флейтой их глушат.

Плачевный век! Когда народ

К чужим краям, как птичья стая,
Летит за тем, кто поведет.
Когда бесплодно вырастая,
Герой лишь заслоняет свет.
Когда о слове молит тщетно,
Очаг обнявши искрометный,
Поэта молодой поэт.

Взгляни же ты, что добр, но мал,

И ты, что величав, но злобен,
Назад – вот мужа идеал.
Старайся быть ему подобен.
Вот – Человек минувших дней
Там, где твой путь теперь опасен,
Стоит классически-прекрасен,
Как герма пастыря людей.

За ним синеют небеса,

Краснеют фризы и метопы.
Пред ним – на горы и в леса
Лежат неведомые тропы.
О путник! Приостановись
У векового изваянья,
Прочти на мшистом основанье
То имя, что укажет высь.

Любуйся на премудрый лик,

Глядящий на тебя с улыбкой,
Слегка под шлемом он поник
На вые мужественно-гибкой.
Великодушен губ изгиб,
Небрежный вид брады кудрявой
И взор мечтательно-лукавый —
Вот эллина чистейший тип.

А рядом с ним увидишь ты

Жену – всю в складках покрывала,
Чей облик – мера красоты
От локонов и до овала
Владыке некогда… и вот,
Теперь близ мировой дороги, —
Как странников благие боги,
Они стоят, где поворот.

Красноречивые уста

Открой, как древле, муж безмолвный!
Куда свершенья и лета
Текут, как огненные волны?
Скажи, куда нам повернуть,
Чтоб после, как и вы пред нами,
Встать гермами перед сынами,
Им истинный означив путь?

Глядите: мраморным перстом

Восток статуя указует,
Где в небе грозно-золотом
Созвездье юное ликует.
Пусть взоры ваши упадут
Пред блеском Судеб предрешенных
И на камнях, от мха зеленых,
«Перикл, Аспазия» прочтут.

3–17 декабря 1908

Москва