Голос одиночества

– Но если в Гонконге кто‑то будет сливать яды в резервуары с питьевой водой, ты ведь не будешь сидеть сложа руки?

– В Гонконге – да. Но я не знаю, что стала бы делать в таком случае в Китае – молчать, нанимать адвоката или обращаться в полицию. А ты уверен, что идешь по правильному пути?

Кристина почувствовала, как к горлу снова подступает тошнота.

– Да, – ответил Пол.

Кристина хотела спросить, насколько он серьезен. До сих пор она знала Пола как человека мягкого, совершенно не напористого и не склонного к агрессии.

– Правда? – только и спросила она.

Голова кружилась от наполнившего рот кислого запаха. Только бы ее не вырвало на диван.

– Нет, конечно нет, – раздался в трубке раздраженный голос Пола. – За кого ты меня держишь, в конце концов? Я не настолько продвинулся в расследовании, чтобы быть уверенным на все сто. Сначала нужно собрать факты, все сопоставить. Потом будем решать, стоит ли подключать полицию или нанимать адвоката. Но твои родственники не проявляют ни малейшего интереса, и этого я понять не могу.

Теперь Пол говорил тихо, в его голос как будто даже закрались нотки неуверенности.

Кристина решительно поднялась с дивана:

– Все это не твое дело, тебе не кажется? Вспомни историю с Майклом Оуэном. В тот раз тебе повезло, все могло закончиться гораздо хуже. И комиссар Чжан – твой единственный друг и союзник, который, возможно, согласится помогать тебе и на этот раз, – работает в Шэньчжэне. Далековато, я бы сказала…

– Я знаю, – перебил ее Пол.

– Когда ты вернешься? Я соскучилась, – прошептала она, стараясь ничем не выдать своего состояния.

– Надеюсь, завтра утром, в крайнем случае в субботу. Все зависит от того, есть ли билеты на ближайшие рейсы.

– Только без глупостей, ладно? Будь осторожен.

Кристина направилась к ванной комнате. Нужно было срочно завершать разговор, пока Пол обо всем не догадался.

– Спи спокойно.

Она положила мобильник на край раковины и подняла крышку унитаза.

– Тебе того же. Спокойной ночи.

Кристина успела нажать кнопку слива, а потом наполнившая рот зловонно‑кислая волна устремилась наружу.

XI

Осторожно повернув ключ в замке, Инь‑Инь прошмыгнула в квартиру. За полуоткрытой дверью хрипела во сне простуженная Лу. Инь‑Инь прошла в свою комнату и открыла окно, подставляя лицо теплому ночному ветерку. Комната сразу наполнилась запахом жареного лука, как видно, кто‑то из соседей готовил ужин.

Инь‑Инь не уставала благодарить судьбу за эту квартиру, которую вот уже полгода делила с Лу. Их дом стоял во дворе типичной китайской застройки «лилун», но его архитектор, похоже, имел отдаленное представление и о стиле ар‑деко. В квартале царила почти деревенская атмосфера. Все соседи знали друг друга, вечерами дети играли во дворе в футбол, а старики беседовали на скамеечках. И первым, что Инь‑Инь слышала, просыпаясь утром, было щебетание птиц за окном.

Но сейчас настало время вечерних звуков. Где‑то жужжал кондиционер. Внизу о чем‑то спорили мужчины. В соседней квартире приглушенно стонала госпожа Тэн – в этот час они с мужем имели обыкновение заниматься сексом. И все это – на фоне отдаленного гула большого города, который никогда не затихал совсем, хотя ближе к ночи становился слабее. И этот звук, как ритмичное, никогда не прекращающееся дыхание, нередко помогал Инь‑Инь уснуть.

Повесив ципао на плечики и несколько раз пригладив ладонью, Инь‑Инь подняла глаза к своему отражению. Она никогда не проявляла склонности к полноте, и до сих пор ее это радовало. Однако то, что Инь‑Инь увидела в зеркале на этот раз, не на шутку ее испугало. Тазовые кости торчали наружу, а ноги были тонкими как спички. Груди, еще недавно крепкие, уменьшились в объеме и даже немного обвисли.

Инь‑Инь села на кровати, обняла колени и отвернулась к окну, любуясь подернутым серебристой дымкой летним небом. Она радовалась своему одиночеству. Себастьян напрашивался в гости, но Инь‑Инь не нашла в себе силы ни спать с ним, ни выслушивать очередной доклад об особенностях китайской правоохранительной системы и наивности в этом отношении некоторых иностранцев вроде Лейбовица. Эта его склонность все анализировать и раскладывать по полочкам нередко ее раздражала. Бывают мысли, которые нельзя облечь в слова, и чувства, которым еще не придумано названия. Себастьян очень любил спорить и успокаивался не раньше, чем когда ему удавалось убедить Инь‑Инь в своей правоте. Он и не подозревал, как часто она ему поддавалась, только делая вид, что приняла его точку зрения. Просто потому, что хотела тишины. До него Инь‑Инь никогда не дружила с иностранцами и теперь часто спрашивала себя, все ли они так болтливы и придают такое большое значение словам.