Голос с острова Святой Елены

Я пришёл к мысли, что если Франция овладеет Египтом, Сирией и островами в Средиземном море, то это будет ничто по сравнению с тем, что получит Россия. Я посчитал, что варвары с севера уже и так очень сильны, и, вероятно, с течением времени они овладеют всей Европой, что, как я думаю сейчас, и случится. Австрия уже дрожит от страха, Россия и Пруссия объединились, Австрия рушится, и Англия не может помешать этому. Франция под пятой нынешней королевской семьи ничего из себя не представляет, а австрийцы настолько трусливы, что их легко можно будет сломить. Это страна, которой можно управлять ударами кнута. Они не смогут оказать никакого сопротивления русским, которые храбры и настойчивы.

Россия — наиболее грозная страна в Европе, потому что она никогда не может разоружиться. В России мужик, став однажды солдатом, навсегда остаётся им. Русские — это те же варвары, которые, можно сказать, не имеют родной страны, и для которых любая страна лучше той, в которой они родились. Когда казаки вступили во Францию, то для них было всё равно, каких женщин они насиловали, старых или молодых — все французские женщины были для них на одно лицо, так как любая из них была для них предпочтительней, чем те, которых они оставили в своей стране. Более того, русские — бедны, и им необходимо завоёвывать новые территории. Когда я умру и отправлюсь на тот свет, то меня будут вспоминать с уважением и глубоко чтить за то, что я предвидел и пытался остановить то, что пока ещё только произойдёт. Меня будут глубоко почитать тогда, когда варвары севера станут обладать Европой, чего не случилось бы, если бы не вы, синьоры англичане».

Наполеон выразил большое беспокойство в отношении графа Монтолона, так как губернатор позволил себе намекнуть, что сейчас рассматривается вопрос о высылке Монтолона с острова. «Я буду остро чувствовать, — продолжал Наполеон, — потерю Монтолона; так как, независимо от того, что он мне глубоко предан, он для меня очень полезен. Я знаю, что он будет очень опечален тем, что ему придётся покинуть меня, хотя, по правде, для него было бы хорошо, если он будет выслан с этого пустынного места и возвращён к своим близким друзьям, поскольку он не объявлен вне закона на родине и ему нечего опасаться во Франции. Более того, поскольку по своему происхождению он принадлежит к знатной семье, то он, если пожелает, сможет легко добиться расположения Бурбонов».

Я сопровождал графиню Монтолон, наносившую визит госпоже Лоу в «Колониальный дом». Там встретил сэра Хадсона, который заявил, что «у него нет никакого доверия к заверениям генерала Бонапарта и что он решил, что генерал Бонапарт не должен посещать какой-либо дом на острове без сопровождения британского офицера». Затем мне пришлось дискутировать с его превосходительством по поводу пропусков, которые он ранее выдавал лицам, желавшим нанести визит Наполеону в Лонгвуде. Сэр Хадсон Лоу пытался убедить меня в том, что он никогда не выдавал пропуск только на один определённый день[12], и что майор Горрекер может подтвердить правдивость его слов. Я обратил внимание губернатора на то, что несколько лиц, которым он выдал пропуска, показывали их графу Бертрану в коттедже «Ворота Хата», обращая его внимание на то, что в пропуске значился один определённый день визита и в связи с этим они просили Бертрана приложить усилия, чтобы побудить Наполеона встретиться с гостями, поскольку их пропуска подлежат аннулированию после дня, указанного в пропуске. Сэр Хадсон сердито ответил мне, что «они были лжецами».

Когда я покидал «Колониальный дом», сэр Хадсон Лоу сказал мне, что я могу захватить с собой несколько номеров газеты «Смесь» в Лонгвуд и показать их генералу Бонапарту.

Возвратившись в Лонгвуд, я сообщил Наполеону, что получил несколько номеров периодической газеты «Смесь», которая, добавил я, чрезвычайно оскорбительно относится к нему. Наполеон рассмеялся и сказал: «Дети обращают внимание только на брань». И затем попросил принести ему номера этой газеты. Когда он увидел газеты, то воскликнул: «А! Пеллетье. Он клеветал на меня все эти двадцать лет. Но я очень рад получить эти номера».

17 февраля. Наполеон сообщил мне, что он нашёл газету Пеллетье «Смесь» очень интересной, хотя в ней содержится много лжи и глупостей. «Я прочитал опубликованный в ней отчёт о битве при Ватерлоо, который близок к истине. Я раздумывал о том, кто мог быть его автором. Это, должно быть, кто-то из моих приближённых. Если бы не эта глупость Груши, — добавил Наполеон, — я бы добился победы в тот день».

Я спросил его, не считает ли он, что Груши намеренно предал его. «Нет, нет, — возразил Наполеон, — но в нём не хватало энергии. Кроме того, среди штабистов находился предатель. Думаю, что кто-то из штабных офицеров, которого я направил к Груши, предал меня и перешёл на сторону врага. Однако в этом я не совсем уверен, так как с тех пор никогда не видел Груши».