Голос Тайра. Жертва порока

— Показывай, — вздохнул дядин секретарь, возвращаясь в свое кресло. — Что ты там еще присвоила.

— А с чего мне тебе доверять? — нехорошо прищурившись, поинтересовалась я, не торопясь между тем возвращаться на свое место. — Мы с тобой не друзья, не родственники и даже не коллеги. Более того, мы столько лет вели вооруженное противостояние и до сего момента, я была уверена в том, что ты меня презираешь и даже ненавидишь и… отвечала тебе тем же. Так с чего вдруг, мне менять свое отношение к тому, кого я пять лет считала своим врагом?

— Может быть потому, что я никогда не был тебе врагом? — усмехнулся Малкольм. — И все это ты себе сама придумала?

Я вспыхнула, поджала губы, раздумывая о том, чтобы этакое ответить, но Малкольм снова меня перебил. Все-таки он слишком хорошо изучил меня за последние пять лет вооруженного противостояния. Знал ведь, на что именно я всегда введусь и как сделать так, чтобы я точно приняла его точку зрения.

— К тому же, я могу помочь с информацией о расследовании.

Вот после этого я снова вернулась на диван. Уселась, расправив складки на платье, положила на колени ридикюль и, потянувшись, сцапала из стоящей на столе вазочки целых две печенюшки.

Стоит признать, что вазочку эту Малкольма на стол не ставил — она здесь уже стояла. И печеньки в ней (числом целых три штуки) явно остались от какого-то другого чаепития. Вполне возможно, что дядюшкин секретарь тут даму какую потчевал, поскольку я точно знала, что дядя Фил сладкое не любит и печенье не уважает вовсе, да и сам Малкольм ранее не был замечен в поедании выпечки.

Печеньки, кстати, были довольно тверденькие, явно лежалые, но мне есть хотелось просто зверски. Утром-то я позавтракать не успела, а на похоронах леди Ариэллы мне было не до того. И несчастное печенье уже давно манило меня, точно бы уговаривало немедленно его съесть. На самом деле, я предпочла бы что-нибудь посущественней, но чего не было, того не было. Ну, на безрыбье, как говорится, и сухие печеньки сподобятся. Я поднесла их к лицу, рассмотрела со всех сторон и под пристальным и каким-то чересчур заинтересованным взглядом Малкольма (и вот тут мне бы насторожиться, но голод переселил), сомкнула зубы на одной из них.

И тут же взвыла.

— Это что такое? — совершенно забыв о приличиях, принялась выплевывать закаменевшее от времени тесто.

— Прости, — пожал плечами секретарь дядюшки. Правда, ни в голосе ни во всем его облике не было и намека на раскаяние, — понятия не имею откуда это тут взялось. И сколько оно тут стоит.

— Ты специально, да? — напустилась я на него, отплевавшись от черствых печенек. — Я чуть зуб себе не сломала!

— Нет, — покачал головой Малкольм. — Я правда, даже представить не мог, что ты польстишься на это… — он с нескрываемым скепсисом в глазах покосился на оставшуюся в вазочке печеньку. — Только богам известно, сколько они тут пролежали.

Я судорожно вздохнула, допила уже холодный чай, и мысленно пообещала себе отомстить Малкольму. Потом, как-нибудь, когда он забудет, расслабится и перестанет ожидать от меня подвоха. Теперь же, решила перейти к делу:

— Итак, как именно ты можешь мне помочь?

— Могу поделиться информацией, — улыбнулся Малкольм, откидываясь на спинку своего кресла. — Относительно текущего расследования.

— Ты? — не поверила я. — Откуда ты можешь об этом что-либо знать?

— Я — не могу, но, я знаю того, кто точно может тебе помочь.

Тут этот нехороший человек многозначительно замолчал и посмотрел на меня. У меня даже мурашки по спине побежали от этого его взгляда, но внутри вдруг как-то… спокойно что ли стало. Просто за внешним лоском и стильной прической, я вдруг увидела того самого длинного и нескладного студента, в уродливых очках, с которым пять лет назад познакомил меня дядя Фил. Несмотря на прошедшие с того вечера годы, на то, как сильно изменился Малкольм, я поняла, что он как и тогда, все еще верен моему родственнику до последнего вздоха. А значит… и мне тоже нечего опасаться.

Да, мы с Малкольмом никогда не ладили, постоянно препирались и ругались, стараясь уколоть друг друга побольнее. Да, мы не могли провести наедине и нескольких минут, чтобы не начать собачится, но… На протяжении всех этих лет, он ни разу не поступил подло, не подставил и не высмеял меня на людях. И как бы мне ни хотелось это признавать более верного соратника, чем мой самый злейший враг у меня никогда не было.

— Что ты хочешь взамен? — спросила я, прекрасно понимая, что просто так Малкольм мне помогать не будет. Да и весь этот разговор, его участие и понимание — все это он делал лишь только потому, что ему от меня что-то нужно. Ну и еще потому, что ему не хотелось расстраивать дядю Фила.

— А вот это правильный подход, — широко улыбнулся Малкольм, встал и вышел в приемную.

Через распахнутую дверь, я видела, как он приблизился к своему столу, взял лист бумаги и что-то на нем написал. Свернул в несколько раз и только потом вернулся обратно и снова опустился в кресло.