Голос Вессема

— А больше он, мать его, ничего не хочет?! Ты что-нибудь подписывала?

— Нет, но…

— Ну и сиди дома! Плевать на него. У него есть еще два подопытных кролика, пусть их исследует.

— Эме, он меня спрашивал про галлюцинации, панические атаки…

— И что?

— Но он прав. Со мной происходит… что-то.

— Галлюцинации?

— Нет. Я чувствую, что со мной что-то не так.

— Что не так?

— Да не знаю я!

Я почти готова была заплакать.

Пока Борген Кару не начал задавать свои вопросы, я тоже думала, что со мной все в порядке. Пока он не спросил про повторяющиеся сны. И немотивированные поступки.

— Черт с тобой, — вздохнула Эме. — Едь куда хочешь. Валяй. Но потом, когда он вскроет тебе череп, не говори, что я тебя не предупреждала.

— Мне пора в социалку, — свернула я разговор.

Эме не ответила — уткнулась в свой комм.

Из тюрьмы я обычно звонила маме раз в две недели. Ее номер был одним из двух, что я помнила наизусть. Вторым был номер Коди, и ему я пыталась позвонить в ту неделю, когда не звонила маме. За минуту, что мне давали поговорить каждые семь дней, я успевала узнать, что с ней, Матеем — ее парнем — и Лирой все в порядке и что Коди не объявлялся. В те недели, что я пыталась позвонить Коди, я не узнавала ничего.

— Ну наконец-то, — сказала мама, когда после социалки я появилась у нее на пороге.

Рано или поздно это нужно было сделать. Сколько можно звонить ей и делать вид, что я все еще в тюрьме.

— Что ты мне принесла? — спросила Лира.

Этим вопросом она встречала вообще всех. Сегодня она спросила это, не вылезая из-под стола. Я наклонилась и увидела, что она увлеченно рисует что-то не стене косметическим карандашом. И что со временем она все больше превращается в нашу с Коди копию — такая же бледная и бесцветная.

— Привет, — сказала я всем сразу.

Мама посмотрела мне за спину.

— А где твой брат?

— Мам, Коди пропал, — сказала я, царапая ладони. — Я тебе говорила.

— Ерунда, — отмахнулась она. — Он просто где-то шляется. Погуляет и придет. Садись.

Я села, и Лира немедленно принялась рисовать на моей ноге. Смысла возражать я не видела.

У них дома я нечасто бывала — мама, Матей и Лира переехали сюда года два назад, но Матей нас с Коди не особенно жаловал. Сейчас я наконец рассмотрела квартиру: она состояла из кухни и комнаты, которая сложной системой перегородок была поделена на три части. В одной, как я понимала, жили мама и Матей, в другой спала Лира, а в третьей Матей варил то, что он там варил. Пахло сигаретами, подгоревшей кашей, ацетоном и неожиданно гиацинтами. На стенах, покрытых облупившейся краской, висели плакаты — на одном были коты, на другом — девушка в купальнике, а третий почему-то содержал график прививок. Из больницы его, что ли, стащили? Я перевела взгляд на маму — посетить больницу ее могла заставить лишь одна причина.

— Поздравляю, — буркнула я, глядя на ее живот. — Кого ждете?

— Хорошо что ты зашла, — сказала она, не ответив на мой вопрос. — Я решила, что ты переедешь к нам и будешь присматривать за детьми, пока я работаю. Потом, когда твой брат вернется и тоже выйдет на работу, переедем все вместе в квартиру побольше.

От этого плана я потеряла дар речи.

— Мы же семья, — добавила мама со значением. — К тому же на четырех детей мы будем получать приличное пособие.

— Во-первых, — сказала я, — Коди не вернется, мама. И даже если бы вернулся — нам скоро девятнадцать, никакого пособия ты не получишь. Во-вторых, если бы я хотела возиться с младенцами, я бы поступила как ты — забеременела в пятнадцать. В-третьих, мне есть где жить, спасибо.

— Значит, семья для тебя — пустой звук, — сказала мама особенным голосом.

Я знала, что за этим последует, и поднялась, но тут дверь открылась — вошел Матей. Некоторое время он смотрел на меня молча — видимо, не узнавал. Потом наконец кивнул:

— А, явилась — не запылилась.

Я понадеялась, что сейчас он меня выгонит и разговор можно будет не продолжать. Но плохо я, оказывается, знала маминого парня.

— Что, поняла уже, что работу тебе теперь не найти? Значит, так. Жить будешь с малыми, работать с Гертой будете по очереди. Считать умеешь? Слышь, ты, отвечай, когда тебя спрашивают.

— Умею.

— Значит, будешь на продажах.

Я перевела взгляд на маму — она заискивающе улыбалась мужу. Этот взгляд я тоже хорошо знала. Таким взглядом смотрят на тех, кого думают, что любят, а на самом деле боятся и пытаются угадать их следующее движение, прочитать их намерения по взгляду, жесту, раздувающимся ноздрям. Я знала, потому что таким взглядом мы все — мама, Коди и я — смотрели на отца.

На секунду я подумала, что можно согласиться и переехать к ним — ведь мы с Коди всегда защищали друг друга, а Лира тут одна. Потом поняла, что Матей — это не мой папаша. Воевать с ним в одиночку, без Коди, я не потяну. Уж лучше держаться от него подальше, а как устроюсь — забрать Лиру к себе.

Я встала.

— Счастливо, — сказала я. — Обязательно загляну к вам, когда решу сесть в тюрьму еще раз.

Глава 11