Голос вождя

— Нет, двое легкораненых! В том отделении оказались очень опытные, обстрелянные бойцы. Лично отобранные генералом Батом. Они с ходу вступили в бой и к моменту нашего приезда полностью выбили половину нападавших, зачистив одну сторону улицы. Мы, разобравшись в обстановке, атаковали другую группу противника, на противоположной стороне улицы. Нам помогли погранцы — прижали врага огнем из станкачей, просто высунуться им не давали, а тут еще и с броневика жару добавили — стали стрелять по зданию, где прятались диверсанты, из сорокапятимиллиметровой пушки. Те не выдержали и попытались удрать через подвал. Но выход из подвала оказался во дворе, где засели три погранца с автоматами — вот они на месте почти всех бежавших и положили. А мы потратили еще минут десять на то, чтобы осмотреть все окрестные дома. Обнаружили два-дцать три мертвых тела и восемь живых раненых диверсантов. Товарища Дубинина нигде не было. Гвардейцы сразу сказали, что он очень грамотно сдернул… То есть оперативно покинул место засады. Мы пустили по окрестностям поисковые группы и вскоре нашли автомобиль, на котором ехал Дубинин. Он был поврежден, движок стуканул и внутри нашли кровь.

Сталин никак на сообщение про кровь не прореагировал — видимо, в общих чертах суть произошедшего знал и помнил, что кровь оказалась не Дубинина.

— А потом к нам прибежал Бармалей… Ой, простите, водитель ефрейтор Варфоломей Сидоров, — продолжил Серега. — Он был ранен в руку, а тут еще и ногу ему прострелили, но он сумел-таки добраться до нас и сообщил, что товарища Дубинина и его спутницу схватили какие-то неизвестные в нашей военной форме… Товарищ Сталин, товарищ нарком, я считаю, что Сидоров достоин награды. Он же едва не истек кровью, но дошел!

— Где он сейчас? — деловито спросил Иосиф Виссарионович.

— В госпитале, товарищ Сталин!

Сталин кивнул и сказал, повернув голову к Берии:

— Лаврентий, проследи! Продолжайте, товарищ Наметов!

— Мы немедленно бросились к месту предполагаемого захвата и обнаружили там четыре мертвых тела, действительно облаченные в нашу военную форму. Впрочем, все предыдущие нападавшие тоже были в нашей форме. Товарища Дубинина и его спутницы мы поблизости не нашли. Следы уводили в подвал стоящего рядом здания и там терялись. Экстренное потрошение попавших в плен дало…

— Какое потрошение, товарищ Наметов? — перебил старшего лейтенанта Иосиф Виссарионович и снова почему-то посмотрел на Берию. А тот в ответ нахмурил брови.

— Простите, товарищ Сталин… — смутился Серега. — Экстренное потрошение — это допрос, проводимый прямо по горячим следам, на месте поимки пленных. Мы их по-настоящему не потрошим… В том смысле, что кишки на локоть не мотаем… — Серега совсем засмущался, покраснел и смолк.

— Коба, это такой говор у ребят! Вроде как юмор такой… Молодые ведь… — негромко сказал Берия. — Никто там никого не режет… Разве что в морду разок дадут… В горячке после боя…

Старший лейтенант вспомнил, как он бил прикладом по печени здоровенного диверсанта в форме красного командира, который не хотел говорить, а глаза застилала красная пелена ярости, и торопливо кивнул несколько раз, подтверждая слова наркома.

— Хорошо, я понял! — после небольшой паузы сказал Сталин. — Продолжайте, товарищ Наметов! Что дал допрос… По горячим следам?

— Выяснилось, что нападение организовали диверсанты из полка «Бранденбург»…

— Мне про него сам Дубинин рассказывал… — тихо, как бы в задумчивости, произнес Сталин.

— В нем служат не только чистокровные немцы, но и русские — в основном белоэмигранты. В нашей форме, с отличным знанием языка, эти диверсанты очень опасны и наделали нам немало пакостей — с самого июня вредят как могут. Они проникли в Минск накануне. И имели задачу захватить живьем несколько командиров из 1-й гвардейской танковой дивизии.

— Зачем? — уточнил Сталин.

— Штаб Гудериана очень хочет узнать, почему танкисты этой дивизии так успешно воюют…

— И побеждают! — вставил Иосиф Виссарионович.

— Да, товарищ Сталин! И еще им интересно: кто такой генерал Бат. Вроде как в их списках наших высших командиров такого человека не было!

Иосиф Виссарионович рассмеялся, секундой позже к нему присоединился Берия. Серега недоуменно смотрел на них, не понимая причины веселья, но почтительно молчал.

— Ой, не могу — в списках его нет! — вытерев выступившие слезы, сказал Сталин. — Если бы они знали, в каких списках он есть! Простите, товарищ Наметов, продолжайте!

— Поняв, что дело серьезное, я связался с товарищем наркомом. Он своей властью объявил тревогу по гарнизону, приказал поднять полк внутренних войск и начать прочесывание города. А мы еще раз опросили свидетеля — ефрейтора Сидорова. Он потерял много крови, но буквально рвался помочь. Бармалей… Ой, простите, Варфоломей показал, что при захвате сплоховал не сам комиссар, а военврач Сморкалова. Женщина она неопытная — переодетые немцы позвали ее перевязать раненых, и военврач поспешила на помощь… Вот их и схватили. Товарищу Дубинину удалось застрелить на месте четверых.